Сергей Николаевич отошел к окну и с минуту задумчиво смотрел на отсветы пламени, игравшие на стекле.
— Плохой ты конспиратор, — продолжал хозяин. — Давно бы завалился, да вид у тебя барский. Лучше всякого документа. Меня хоть в шубу одень — не поможет. — Он посмотрел на свои руки, почерневшие от машинного масла. — За версту мастеровщиной пахнет.
— Перестань, Мостков! — с раздражением сказал Сергей Николаевич.
— Ну вот! Какой же я Мостков? Я новониколаевский мещанин Худяков Савелий Павлович, часовой мастер.
Он достал с полки стаканы, коробку с рафинадом. Критически взглянул на стол, усмехнулся:
— Кушать подано…
Сергей Николаевич пил чай, придерживая стакан обеими руками. Слушал Мосткова. Тот говорил тихо, наклонившись над столом:
— Откладывать на этот раз не будем: начнем в час ночи, сразу во всем городе… Комитет назначил представителей по районам. В Куломзино пойдешь ты. Командует там Антон Поворотников. Помни: надо сразу взорвать железнодорожные пути. Динамит на Большой Луговой, у Алексея Мокрова. Вечером, в одиннадцать часов, оттуда выедет пролетка. Извозчик — наш человек.
Мостков замолчал, прислушиваясь к отдаленному цоканью копыт. Оно приближалось. Мостков подошел к окну, взглянул поверх занавески.
— Казаки! Шестеро… И офицер. Похоже — к нам.
Он бесшумно убрал недопитые стаканы, пристально оглядел комнату: старенький шкаф, застланную солдатским одеялом кровать, иконы в углу. Достал из ватника часы, положил на стол.
— Ты пришел чинить часы. Понял?
Кто-то поднимался по лестнице. Мостков склонился над часами, громко сказал:
— Починить можно, господин Воротынцев, отчего же не починить. Однако поимейте в виду…
* * *
Казачий офицер, в черкеске с газырями, поднялся по лестнице, чиркнул спичкой, освещая темный коридор. Постучал в первую дверь. Послышались громкие шаги. Дверь открылась. На пороге стоял человек в темном, английского покроя костюме.
— Господин Комов?
Тот усмехнулся уголками тонких губ:
— Да. Чем могу быть полезен?
Офицер перешагнул порог. Снял фуражку. Достал задушенный платок, вытер плоское, в рябинках лицо.
— Честь имею представиться, — есаул Кульнев.
Он немного шепелявил, говорил: “чешть”, “ешаул”.
Комов спокойно спросил:
— Из контрразведки?
В глазах есаула вспыхнули желтоватые, недобрые огоньки.
— Из контрразведывательной части осведомительного отдела штаба верховного правителя.
— Прошу, господин есаул. Счастлив познакомиться.
Кульнев, словно не заметив иронии, не спеша прошелся по комнате.
— Со вкусом устроились, господин Комов, — сказал он, оглядывая золотистый афганский ковер, картины, беккеровский рояль, шахматный столик китайской работы. — От папаши осталось? Почтенный был коммерсант. Мельницы, лесопилка…