Кенгерлинский не был простаком. Эмилия во время пыток выглядела явно не как человек и Ян это заметил.
Он прекрасно знал, что помимо обычного мира, который населяли люди, рядом сосуществуют множество иных измерений, рас и существ. Благо, бабуля доходчиво все ему объяснила, еще в детстве. Анисья была Верховной Банши, сильнейшей из своего вида. Ян гордился тем, что она его бабушка, но то, что он сам не перенял в наследство никаких сверхспособностей или даров, не могло не огорчать.
Он чувствовал себя чертовым придатком к такой сильной и распрекрасной бабуле. Конечно, сама Анисья в нем души не чаяла и всячески угождала, но Кенгерлинский обладал недюжинным упрямством. Он сам ненавидел себя за это, только ничего поделать не мог, когда гниль, что копилась в душе годами из-за неуверенности в себе и комплексов, рвалась наружу гадостью и гневом.
Ян был виновен в смерти родителей и как бы Анисья не убеждала его в обратном, он чувствовал – врет, жалеет.
Внезапно начавшаяся война, послужила для него, точно спусковой крючок. Ян решил доказать бабушке, а самое главное себе, что чего-то стоит в этой жизни. Что Ян Кенгерлинский существует, как личность, а не просто внук знаменитой и незаменимой Верховной Анисьи.
Если бы тогда он знал, что его личная война будет непродолжительной, а закончится в пыточной Эмилии, совершил ли подобную глупость дважды?
Истекая кровью, подвешенный, будто кусок мяса, Ян часто задавался подобным вопросом, но так и не мог толком отыскать ответ. Он по-прежнему чувствовал себя просто внуком Анисьи, а не самодостаточной личностью.
В последнее время Ян искренне радовался, что бабуля не видит, как закончится его жизнь. А то, что она закончится и скоро, он не сомневался. Эмилия стала приходить к нему дважды в день, чаще, чем к любому другому пленнику.
Черт! Да последствия ее «ласк» расползлись шрамами по всему его телу! Даже член эта сучка не оставила в покое.
Ян зажмурился. Тело отозвалось ноющей и уже привычной тяжестью в паху.
Он знал, что все это более чем неправильно, но его тело реагировало на действия Эмилии! Даже, когда она причиняла ему адскую боль! Это было точно наваждение. Ян пал настолько низко, что готов был просить о скорейшей смерти.
Эмилия не знала пощады, она «пользовалась» им каждый день, утоляя все свои потребности. Кенгерлинский терял себя в ее болезненных ласках.
Ему казалось, что однажды он очнется совершенно другим, чуждым всему хорошему, что случалось с ним до этого. Монстром, которого породила Эмилия. И это не могло не ужасать.
Больше всего на свете Ян боялся стать таким же, как эта больная сука.