Так понимали свои полномочия первые деятели инквизиции и так они учили своих преемников. Заметим, что в руках высокообразованных людей, какими были папские следователи, Ars inquirendi haereticos скоро приняло ученый, систематический характер. Различные Summa de officio inquisitionis, Practica inquisitioinis, Directorium inquisi-torum и так далее, где обобщался судебный опыт ряда инквизиционных трибуналов, к концу средних веков представляли из себя особый отдел юридической литературы, и уже самая ранняя из них содержит в себе Interrogatoria ad sortilegos, divinos et invocatores daemonum. В этом отделе, посвященном колдовству, мы находим все содержание «черных книг», вращавшихся в обществе XIII века. Знакомство с бесчисленными видами гаданья и оперативной магии входило непременным составным элементом в образование совершенного инквизитора.
Но оказалось, что инквизиторы тут поторопились. Дела о колдовстве были известны римской церкви как нельзя лучше, когда она еще не ведала никаких еретиков. Дела эти всегда разбирались епископским судом, и некоторые из епископов, по-видимому, совсем не склонны были допускать вмешательства новых папских агентов и в эту область. По крайней мере, мы находим, что в 1260 году папа Александр IV счел нужным обратиться к инквизиторам с таким предостережением: «Порученное вам дело веры, – писал им папа, – настолько важно, что вам не следует отвлекаться от него преследованием другого рода преступлений. Поэтому дела о гаданье и колдовстве надобно вести инквизиционным порядком только в тех случаях, когда они определенно отзываются ересью; во всех же прочих случаях их надо оставлять за учрежденными для того ранее судами».
Принцип был выставлен. Но надобно было еще найти конкретные формулы, соответствующие принципу, надобно было установить признаки колдовских деяний, которые haeresim sapiunt manifeste. У корифеев схоластики на это не отыскивалось прямых ответов. В своем абстрактно-философском порядке идей они не имели повода касаться этого вопроса, который получил теперь такую практическую важность, они не имели повода точно анализировать соотношение между ересью и колдовством. Таким образом, ученые-канонисты здесь были предоставлены собственным силам.
Одной из самых удачных попыток решить вопрос долгое время почиталась записка, составленная в начале XIV века знаменитым болонским юристом Ольдрадо да Понте для папских комиссаров, которым было поручено заняться делом некоего Иоанна из Партимаха. Этого Иоанна схватила инквизиция за то, что он, добиваясь благосклонности одной дамы, дал выпить ей заговорного зелья. Иоанн, пользуясь своими связями, подал в Рим жалобу, доказывая свою неподсудность инквизиционному трибуналу. Папа поручил рассмотреть основательность претензии двум епископам, которые, со своей стороны, и консультировали Ольдрадо. Ольдрадо вел рассуждение таким путем. Он исходил из определения ереси, составленного еще бл. Августином и принятого в так называемый Декрет: haereticus est, qui falsas vel novas opiniones gignit vel sequitur1. Согласно этому существенными признаками ереси для него являлись, с одной стороны, error in ratione2, с другой – pertinacia in voluntate3. Итак, не всякое обращение к демонам должно признаваться «пахнущим ересью» и подсудным инквизиции. Тут дело зависит, во-первых, от того, о чем человек демонов просит. Так, спрашивать демонов о будущем, конечно, ересь, ибо знание будущего принадлежит одному Богу, и вопрошающий приписывает