Духарев знал: отношения у Изяслава с отцом не складывались. Это понятно, если вспомнить, что маму его великий князь выгнал с позором. Слава Богу, что не убил.
Тем не менее Изяслав был старшим из ныне живущих сыновей Владимира, и тот относился к сыновней неприязни снисходительно. С христианским пониманием. И даже воеводой к нему поставил полочанина. Собственно, воевода всем и рулил, потому что хоть бы и был юный Изяслав – с характером, но – юный.
И этот сопляк будет что-то решать относительно целого киевского боярина? Да пошел он!
Свое отношение к грядущему решению князя волынского у Семирада. Мол, не какому-то там, недавно из материнской утробы вылезшему, решать, что ему, Семираду, следует делать с его, Семирада, добром.
И приступил в упаковке ценностей.
Воспрепятствовать боярину наместник не мог: силенок маловато. Но от Устилуга до места дислокации владимиро-волынского войска – рукой подать.
Извещенный наместником воевода медлить не стал. Получив известие, поднял на-конь полторы сотни дружинников и рванул в Устилуг.
Воеводой этим был Драй, давний и надежный друг Духарева, которого еще осенью великий князь перевел из Ростова обратно в волынское княжество.
Полутора сотен гриди на нурманское воинство Семирада едва хватило. Сеча была изрядная, но в итоге Семираду пришлось-таки драпать, оставив на грязной слякоти лужского берега весь обоз и большую часть нурманской охраны. Надо отдать должное последним – дрались они с отчаянной храбростью.
– Славно бились. Будь их больше, не управились бы, – отметил Драй, когда они, уже весной, встретились с Духаревым в палате воеводского детинца, располагавшегося в сельце близ Владимира Волынского. – Я двадцать шесть воев потерял убитыми и увечными. Взял немного из добычи для их родни, ты не против?
Вообще-то добыча – это святое. По варяжскому праву Драй мог бы и все забрать, отстегнув лишь князеву дольку. Но времена менялись и права – тоже. А главное: они с Духаревым были старинными друзьями, и если бы не протекция князь-воеводы, не было бы у Драя ни его нынешнего положения, ни доверия великого князя киевского.
– Я записи заберу, – сказал Духарев. – Долговые, учетные и прочие. А добро себе оставь или Владимиру отправь. Как посчитаешь нужным.
– Там много, – уточнил Драй. – Одного только серебра, утварью и монетами – двое саней.
– Только записи! – отрезал Сергей Иванович. – И еще вот что мне скажи: кого из нурманов живьем взяли?
Воевода волынский покачал головой.
– Славно бились, – повторил он. – Живые – только те, что ушли. В погоню, прости, не послал. Крепко они нас потрепали. А потом как раз оттепель началась. Развезло всё.