Подружка мне нашлась быстро, одна из тех бойких девиц, что работают при гостиницах и трактирах вовсе не за одно жалованье, и договорились мы с полуслова. Оставалось только исполнить задуманное.
– Куда ты собрался? – мрачно осведомилась сидящая на своей кровати Мэлин, когда после ужина мы вернулись в свою комнату и я начал снаряжаться для предстоящей операции.
Разумеется, она поняла, что иду я не к горничной. Темная рубаха и штаны, мягкие домашние туфли и пояс с кинжалом под легкий длинный жилет – не самая распространенная одежда для свиданий. Но объяснять воспитаннице подробности своих планов я был вовсе не намерен.
– С чего ты взяла, что имеешь право задавать мне такие вопросы? – холодно отозвался я из-за ширмы, быстро переоблачаясь в выбранную одежду.
– Ты же мой воспитатель, – ехидно напомнила Мэлин, – вот и должен показывать мне пример.
– Сейчас покажу, – так же ехидно отозвался я, выходя на середину комнаты. – Ложись и укрывайся одеялом!
– Если ты так сделаешь, – зло предупредила она, – я не буду тобой разговаривать. Никогда.
– Возможно, это было бы самым лучшим вариантом, – задумался я на миг, – но сегодня я добрый. Будем считать, что ты меня уговорила. Но за это я наложу защитный круг, чтоб вам не вздумалось за мной следить.
Слушать, что там она бурчит, я не стал, просто выполнил свое обещание и закрыл за собой дверь.
Теперь сюда без моего разрешения не войдут ни воришка, ни бандит, ни горничная. Нечего им тут сейчас делать.
А на себя я набросил отвод глаз и поплелся в комнатку к своей прелестнице, прикидывая, как бы поаккуратнее с ней разделаться. Ну, разумеется, не физически… а ментально. Внушить, потом усыпить, или сначала усыпить, а внушать, когда вернусь?
Сигнал от следилки пришел в тот миг, когда я свернул на лестницу, ведущую на чердак, и я опрометью бросился назад, от всей души радуясь, что не придется ничего кастовать на любительницу горячих развлечений и расходовать кровные монетки. К деньгам, переданным мне Кахом, я пока не прикасался, там были только золотые, по полсотни в одной монете. Тратил я пока собственный гонорар, полученный перед отъездом из крепости, и деньги, выданные на дорогу Сагоном.
Белобрысую крысу, притворяющуюся тихой скромницей, я догнал уже во дворе, и хорошо, что на мне был отвод глаз, дама беспрестанно оглядывалась и оказалась чрезвычайно бдительной.
Пришлось усилить невидимость, добавить щиты и убрать звук своих шагов. На улицах, освещенных редкими фонарями, было уже пустынно, и даже мягкие туфли могли выдать хрустом ветки или легким топотом. И вот только в этот момент понял, что дама далеко не впервые вышла на подобную прогулку, – несмотря на мой почти звериный слух, звука ее шагов я не слышал.