– Вот бедолага, – мне было искренне жаль мужчину. – И что он сделал?
– Поймал меня. И сказал, что не отпустит, пока я не расскажу правду.
– Не сомневаюсь, что этим он тебя только обозлил и ты ничего не сказала.
– Хуже, – совсем сникла Мэлин, – я вызвала бабушку. Отправила иллюзорную мышку, он не заметил.
– И бабушка рассвирепела, – подвел я итог. – Все ясно.
– Нет, немного не так. Таил пригрозил, что если мы не расскажем правду и не дадим адрес матери, он все равно найдет ее сам. И похвастался, что знает, в каком направлении искать. Вот тогда бабушка и надела проклятие – знала, что в таком виде он в город не сунется.
– Вот почему он нашел самое заброшенное местечко неподалеку от Черуны, – сообразил я наконец, как случилось, что наши пути пересеклись. Ведь я тоже искал именно такое место. – Не удивлюсь, если узнаю, что за это время он разведал все, что мог, и подбегает сейчас к милому домику, откуда мы вчера уехали. Думаю, нужно написать Агану, чтобы взял его под опеку.
– А мнение моей матери тебе не интересно? Она, между прочим, не желает его видеть.
– Мэлин, твоя мать не произвела на меня впечатления забитой или глупой хуторянки, мне думается, ей вполне под силу самой во всем разобраться. А ты не сиди без дела, наливай бульон, пора завтракать.
– И ты даже ругать меня не будешь? – искренне удивилась она.
– За что? – кротко осведомился я, изучая ее озадаченную рожицу. Похоже, девчонка и в самом деле считает, что я из мужской солидарности начну сейчас метать громы и молнии.
Великая пентаграмма, прав был мой учитель, говоря, что люди зачастую бывают наивны, как дикари. Ей даже в голову не приходит, что никто не сможет отчитать их доходчивее, чем они с бабусей ругают себя сами и будут ругать еще не один раз и не один год. А я вообще не имею права вмешиваться в дела людей или судить их поступки. Ну разве только в душе.
– Вот бульон. – Девчонка прихватила тряпицей миску с горячим варевом, и я мигом создал плетеную из травы подставку.
А потом, глянув в ее ехидно прищуренные глаза, создал еще одну. Что мне, жалко?
Некоторое время мы молча ели, и я, остудив по привычке суп в своей миске, остудил и для воспитанницы. И заодно создал нам по краюхе темного хлеба, какой предпочитал есть с мясом, и по крупной сладкой луковице.
– Куда денем остальной суп? – Мэлин покончила с едой первой и стояла возле костра, ожидая ответа, когда мое спокойствие вмиг рассыпалось вдребезги от воя, писка и звона сразу всех сигналок.
И поисковички и следилки просто вопили, что внешнюю защиту ломают сразу в пяти или шести местах.