– А мои штаны в мешке еще сырые…
– Не будь балбесом, – сердито прикрикнула бастарда, – повесь на кустах, утром сухие будут!
– А разве вы их не выбросили? – озадачился я. – Ганик, я же сказал – отдам тебе всю свою одежду. И сапоги новые куплю.
– Не надо мне ваших штанов, – с ненавистью выкрикнул вдруг мальчишка, – я и в своих прохожу!
И побежал куда-то в кусты.
Я бросил следом сторожку, благо слуга у меня ходит с маячком, шлепнулся на камень и сердито уставился вдаль. Ну вот почему с людьми так трудно, почему никто не хочет понимать элементарных вещей?
Мэлин молча расставила на камне миски с остывшей рыбой, принесла котелок холодной воды и села напротив. Я бросил согревающее заклинание, вскипятил чай, заварил травами из своего саквояжа и скосил взгляд на кусты. Сидит, паршивец упрямый, никак не хочет понять, что о нем же беспокоюсь.
– Может, мне поговорить с ним? – с наигранным равнодушием обронила Мэлин.
– Не нужно, – мне не хотелось, чтоб она становилась между нами посредником, – если он умный, и так поймет, что к чему. А с дураками разговаривать нечего.
– А он не имеет право сам выбирать? – внезапно разозлилась и она.
– Нет. Он несовершеннолетний и не понимает степень опасности, с которой мы столкнулись. И не соображает, что погибнет первым, если на нас снова нападут. А я не хочу, чтобы Ганимед погиб, хотя он и испортил мне не один штоф крови.
Я резко смолк и вцепился зубами в рыбу, а ведьмочка вдруг глянула на меня с неподдельным участием и, вынув из кармана маленькое зеркальце, поднесла к моему носу.
– Иллюзия слетела.
– Это не иллюзия, – рыкнул я, спешно отправляя рисунок чешуек под кожу, – это моя кожа. Я научился ее вытаскивать поверх защитного слоя.
– А разве это не кокон? – В ее голосе слышалось плохо скрытое сомнение.
– Нет. Кокон не получился, щиты сработали. Создалась защитная шкура.
– И ее нельзя… убрать?
– Зачем? Мне не мешает, – пожал я плечами и оглянулся на пещерку. – Иди, устраивай себе постель, пока светло. Мы ляжем на улице.
– Когда ты не проснулся, – вдруг задумчиво сказала Мэлин, – и мы увидели эту шкуру, ужасно боялись спать рядом в избушке.
– И где вы спали? – запоздало насторожился я.
– Возле костра. А дверь закрывали снаружи, и Ганик каждый вечер строил возле нее каменную пирамиду.
– А не могли додуматься, что я эти камни при желании вмиг размечу?
– Мы додумались, – невесело усмехнулась она, – потому тебя и привязали. А камни… Если ты начнешь ломать дверь и они покатятся, я успею вскочить и полить троесонным зельем.
– Спасибо, что рассказала, – язвительно поблагодарил я, – не думал, что ты умеешь такое варить.