Впервые с момента высадки Манакель был спокоен.
«Где остается только один, побеждает гнев», — слова эти были подернуты скорбью, но грустить о гибели отделения он станет позже.
Манакель бросил холодный взгляд на тысячу склонившихся перед ним воинов. Нет ничего странного в том, что менее развитые люди почитали космических десантников как богов, хотя от такого проявления уважения ему стало не по себе. Подобное преклонение могло перерасти в гордыню, которая породила гражданскую войну, более ужасную, нежели все, о чем можно только помыслить. До сих пор весь масштаб предательства Гора только предстояло осознать. Армии Императора победили, но Манакель знал, что за каждый спасенный мир приходилось платить еще одной планетой, превращенной в безжизненную скалу, целые поколения были обречены тратить свои жизни, закапывая покойников. Манакель ударил кулаком по нагруднику и скрестил руки в знаке аквилы.
Варвары радостно закричали.
Манакель улыбнулся. Он был богом не более любого другого космического десантника, но решил воспользоваться верой дикарей в своих целях. Расчленитель снова посмотрел на ряды склоненных голов и спросил себя, насколько прочными окажутся их верования, когда они поймут, что он принес им не избавление, но смерть.
— Ута, — старик повернулся к Манакелю, скрестил пальцы и пошевелил ими, бросив при этом взгляд на носилки.
Огонь.
Погибнуть в неистовстве боя или сгинуть в опаляющей ненависти, все Расчленители в конечном итоге сгорят. Манакель посмотрел на погребальный костер и кивнул.
Старик пробормотал что-то похожее на молитву и ударил камнями друг о друга, выбив из них искру, которая подожгла охапку листвы. Он поднялся и протянул факел Манакелю.
— Погоди, — Манакель поднял руку. Шагнув в середину костра, он скользнул взглядом по останкам своих братьев. На его месте Серафим бы забрал у погибших Расчленителей оружие и снаряжение, но Манакель никогда не разделял тактическое хладнокровие своего наставника. Он не мог заставить себя осквернить павших братьев подобным образом. Оружие переживет то, что не выдержит плоть, и позже он за ним вернется. Впрочем, Манакель забрал боеприпасы, охранив их от огня и невежества дикарей.
— Вы отдали свой долг, братья, — Манакель провел ножом по ладони и окропил кровью тело каждого из погибших соратников. — Смерть, скрепленная Кровью, станет окончательной, она дарует вечный покой.
Это слова скорее подошли бы Зофалу или кому-то другому капеллану, ведь их ораторское искусство намного превосходило его собственное. Манакель коснулся кулаком наплечника и отступил от костра. Он надеялся, что этих слов будет достаточно.