— Все очень интересно, папа. Откуда же все-таки взялись рассуждения о том, что возможный предел человеческой жизни ограничивается сроком в полтораста или двести лет?
— Не знаю, Анка. Никаких научных предпосылок для этого нет. Наоборот, в природе мы находим примеры, говорящие о том, что органическая ткань способна жить необычайно долго. Знаменитое драконово дерево на Тенерифе жило несколько тысяч лет и было уничтожено ураганом. Тис живет до трех тысяч, баобаб — до шести тысяч лет! Тысяч! Практически такую продолжительность жизни организма можно считать бессмертием, не правда ли?
А что касается разговоров о двухсотлетнем максимуме возможной продолжительности жизни человека, то тут отразилась только робость ученых.
— Робость?
— Конечно. Вместо того чтобы смело признать, что человеческая жизнь может быть и будет как угодно продолжительной…
— Угодно, чтобы она была вечной.
— Нет, Анка, вечной никогда не будет.
— Тогда ты противоречишь себе.
— Нет, не противоречу. Сейчас ты убедишься в этом. Итак…
— Прости, папа, — снова прервала его Анна. — Еще одна справка: какие известны максимумы продолжительности человеческой жизни?
— Пожалуйста. В семнадцатом и восемнадцатом столетиях известны два случая жизни до ста восьмидесяти пяти лет. Некий Ровель в Венгрии прожил сто семьдесят два года, а его жена — сто шестьдесят четыре. Один йоркширский житель умер ста шестидесяти девяти лет. У нас на Кавказе совсем недавно было отмечено несколько случаев жизни до ста пятидесяти пяти, ста пятидесяти, ста сорока, ста тридцати пяти лет. Интересно, что, как правило, эти люди сохраняли до самых последних лет жизни бодрость и работоспособность. А в одном случае при вскрытии знаменитый врач Гарвей не нашел никаких признаков старческих изменений в органах умершего. Это был английский крестьянин Томас Парр, который дожил до ста пятидесяти двух лет, прославился этим и был привезен в королевский дворец, где и умер от обжорства и пьянства. В общем, известный нам максимум — сто восемьдесят пять лет. Как видишь, не нужно быть особенно смелым ученым, чтобы провозгласить цифру «двести», как «естественный» предел человеческой жизни. Это ведь первая «круглая» цифра после ста восьмидесяти пяти.
Оба засмеялись.
— Но, судя по твоим примерам, максимум как будто обнаруживает тенденцию к снижению? — спохватилась Анна.
— Я и не рассчитываю на то, что природа или история будут работать за нас. Колебания в сроках долголетия неизбежны, но ждать нам от них нечего. А сейчас, Анка, наступил момент, когда мы сами начинаем делать историю беспредельно растущего человеческого долголетия. Начало положено опытом с собаками, которых ты видела вчера. Из него вытекает, что человеческая жизнь, может быть, уже в ближайшие десятилетия сделает невиданный скачок во времени. Да, мы собираемся лечить от старости путем периодического восстановления равновесия нервной системы, все время нарушаемого извне, — так мы лечили Сильву, «зараженную» старостью, и вернули ей молодость. Совершенно так же и в человеческом организме будет разбита основа старения — та сумма многих процессов в нервах, которые пока не знают препятствий для свободного развития. Что произойдет дальше?..