– Так что мы сделали? – снова задал вопрос ватиканский капитан.
– Ничего, – ответил Жоан. – Ничего мы не сделали.
В ту ночь, когда Анна в полном молчании, не смыкая глаз, лежала в постели, Жоан сел за столик, который стоял в спальне напротив окна, выходившего на улицу. На нем лежал его дневник, освещаемый лампадой.
У Жоана не было никакого желания встречаться с Папой. И не только в силу того, что произошло с его сыном. Эта аудиенция, которая являла собой высокую честь, обрадовала бы его несколько недель назад; однако теперь эмоции растворялись в тоске его супруги, и тяжелые размышления заняли место нетерпеливого ожидания столь приятного события. Разговор с Папой никак не сможет изменить его жизнь, но Жоан должен был сделать это, чтобы не обидеть отказом своего друга.
Его мысли обратились к исключительной набожности дона Микелетто; Жоан не мог поверить в то, что этот человек ежедневно отстаивал службу. Но он был уверен, что валенсиец ходил в церковь не затем, чтобы его там видели, – просто этого требовала душа Микеля.
«Как он может совмещать веру со своей ежедневной работой? – написал Жоан. – Исповедуется ли он в своих преступлениях?»
Размышляя на эту тему, Жоан пришел к выводу, что Микель Корелья следовал всем заповедям, кроме пятой: не убий. Этой заповеди не существовало для него.
«Наверное, он думает, что, убивая, делает это во славу Господню», – записал он.
35
Когда Микель Корелья сообщил Жоану об аудиенции у понтифика, эта новость не вызвала у него никаких эмоций. Тем не менее, по мере того как время аудиенции приближалось, его интерес к ней возрастал. Он, сын бедного неграмотного рыбака, должен был беседовать о книгах в приватной обстановке с самым главным представителем христианства!
Когда Жоан сообщил об этом жене, ему показалось, что она вышла из своего подавленного настроения.
– Попросите у него благословения, – сказала ему Анна. – Видит Бог, насколько нам сейчас необходимо его благоволение.
Через несколько дней, одетый во все черное, несмотря на августовскую жару, за исключением только белой рубашки, ворот которой выглядывал из-под камзола, Жоан верхом направился в Ватикан с несколькими книгами в качестве образца и списком других книг, которые могли бы заинтересовать понтифика.
Он оставил седло и оружие в караульном помещении, где все были ему знакомы и где его встретили как своего. После недолгого ожидания дворецкий проводил его в личные покои Папы.
Жоан шел за этим человеком через роскошные залы, обставленные дорогой мебелью и украшенные великолепными гардинами. Стены и своды были богато расписаны яркими красками. Фрески, написанные с использованием золотого и серебряного цветов, были посвящены аллегорическим и религиозным темам, и на них часто можно было видеть изображение быка с фамильного герба Борджиа. В Риме знали о красоте этих залов, расписанных Пинтуриккио