Весь день бывший библиотекарь занимался любимым делом, копаясь в дядиных книгах, а вечером, повязав шею фиолетовым шёлковым платком, отправлялся пудрить мозги скучающим дачникам. Возвращались эти два скучающих интеллигента всегда поздно, но неизменно в прекрасном расположении духа. Подобная атмосфера счастья захватила и меня.
Даже события последних дней стали казаться, какими-то далёкими. Я никак не мог заставить себя чем-нибудь заняться. Сидел и думал в сладкой полудрёме в дальнем уголке сада. В голубом небе лениво плыли белые облака, листья чуть пошевеливались от тёплого весеннего ветерка, шепча, какие-то давно позабытые сказки.
А приехал я переполненный жаждой деятельности. Мои компаньоны ничего не знали о событиях последних трёх дней и поездке в Самару, а мне не хотелось разрушать царившую здесь безмятежность рассказами о непонятных шпионских играх свалившихся вдруг на мою голову.
Едва перекусив с дороги, я отправился в отцовскую библиотеку. Там за книжной полкой срывался потайной сейф. Дядя Боря к наличию в доме этого тайника относился с некоторой иронией: «Твой дед вообще любил всё таинственное», но именно туда спрятал часть бумаг моего отца.
Свой секретный архив отец содержал в идеальном порядке. В отдельной тетради был весь список лиц, упоминание о которых можно было найти в его записках, с номерами папок и листов. Как я и ожидал, здесь нашлась краткая биография Вальтера Николаи. Начало разведывательной карьеры будущего короля шпионов приходиться на 1904 год, когда молодого старшего лейтенанта назначили в русский отдел генерального штаба. В том же году в далёкой Симбирской губернии у британской подданной Перси-Френч, имеющей знакомых по всей аристократической Европе, появился молодой управляющий Отто Зольдберг. Снова совпадение? Уже которое по счёту. Прежде чем убрать папки обратно в темноту тайника, я пробежал глазами по колонке имён в списке. Он чуть не выпал у меня из рук! На пожелтевшей бумаге ровным бесстрастным почерком была выведена до боли знакомая фамилия. Перси-Френч!
Рядом стояла пометка: папка «Рерих». Через несколько мгновений, я уже трясущимися руками развязывал тесёмки. Отец всегда интересовался великим художником. У нас дома были его книги, альбомы с репродукциями. Это было не удивительно. До того, как переехать в Москву генерал Малышев долго служил на Дальнем Востоке, знал китайский, монгольский и тибетский языки, даже, по-моему, санскрит, вдоволь побродил с картографическими партиями в тех же краях, где и Рерих. Но зачем было держать папку с таким названием в потайном архиве? И какое отношение ко всему этому могла иметь моя эльфийская принцесса.