Избранные произведения (Шопенгауэр) - страница 118

Но хотя столь существенно необходимая для нашего счастья веселость очень тесно связана с здоровьем, однако она зависит не от одного только этого условия: ибо и при полном здоровьи у человека может быть меланхолический темперамент и преобладать мрачное настроение. В последнем итоге это объясняется, без сомнения, коренными и потому неизменными свойствами организма — преимущественно нормальным или аномальным отношением чувствительности к раздражимости и воспроизводительной силе. При ненормальном преобладании чувствительности получается неровное настроение — временами чрезмерная веселость, преимущественно же — меланхолия. А так как и гениальность обусловлена избытком нервной силы, т. е. чувствительности, то Аристотель вполне справедливо заметил, что все выдающиеся и даровитые люди — меланхолики: «все замечательные люди в философии, политике, поэзии, искусствах оказываются склонными к меланхолии» («Проблемы», 30, 1). Именно это место, несомненно, имеет в виду Цицерон в своем часто приводимом сообщении: «все талантливые люди меланхолики» («Тускуланские [беседы]», 1, 33). Вообще же очень искусно изобразил интересующую нас здесь врожденную, важную разницу основного настроения Шекспир:

Забавных чудаков

В свои часы природа сотворяет:

Один, глядя, все щурится и все

Хохочет, точно попугай, заслышав

Волынки звук, а у другого вид

Так уксусен, что уверяй-сам Нестор,

Что вещь смешна, — не обнаружит он

Своих зубов улыбкою веселой.

Именно это различие отметил Платон выражениями «тяжелый нравом» и «легкий нравом». Оно может быть сведено к весьма различной у разных людей восприимчивости по отношению к приятным и неприятным впечатлениям, благодаря чему один продолжает смеяться там, где другой близок к отчаянию; при этом восприимчивость к приятным впечатлениям обычно бывает тем слабее, чем сильнее воспринимаются впечатления неприятные, и наоборот. Если в каком-либо деле имеется равная возможность счастливого и несчастного исхода, то человек тяжелого нрава при несчастном конце досадует или сокрушается, счастливому же не радуется; человек же легкого нрава, напротив, не досадует и не скорбит при несчастном завершении дела, но радуется счастливому. Когда первый из десяти целей достигнет девяти, он не радуется девяти удачным, а печалится об одной неудаче; в обратном же случае второй все-таки сумеет найти утешение и радость в одной удаче. Но так как вообще нет худа без добра, то и здесь оказывается, что хотя люди с тяжелым нравом, натуры мрачные и мнительные, в общем имеют дело с большим числом воображаемых несчастий и страданий, зато у них меньше реальных бед, нежели у людей веселых и беззаботных: ибо кто все видит в черном цвете, постоянно боится худшего и потому принимает свои меры, тот не так часто ошибается в расчетах, как человек, всему придающий веселый вид и окраску. Но если об руку с врожденной «желчностью» идет болезненное поражение нервной системы или пищеварительных органов, то она может достигнуть столь значительной степени, что постоянное недовольство породит отвращение к жизни с последующей склонностью к самоубийству. Это последнее могут тогда вызвать даже самые мелкие неприятности; при высших же степенях такого расстройства даже нет нужды и в них: на самоубийство решаются просто вследствие непрерывно плохого самочувствия, лишая себя жизни с таким холодным обсуждением этого акта и столь твердой решимостью, что больной, большею частью находящийся уже под присмотром, постоянно ищет случая и пользуется первым мгновением недосмотра, чтобы без колебаний, борьбы и содроганья прибегнуть к выходу, который представляется ему естественным и желанным избавлением. Подробные описания такого состояния дает Эскироль в своем сочинении о душевных болезнях. Но конечно, при случае на самоубийство могут решаться и самые здоровые, — быть может, даже самые веселые люди, — именно, если огромность страданий или неуклонно приближающейся беды пересилит в них ужас смерти. Единственная разница заключается здесь в различной силе нужного для подобного решения импульса — силе, которая стоит в обратном отношении с меланхолией. Чем больше последняя, тем ничтожнее может быть импульс, опускаясь в конце концов до нуля; наоборот, чем больше бодрости и поддерживающего ее здоровья, тем большей энергией должен обладать импульс. Сообразно тому существуют бесчисленные переходные стадии между двумя крайними случаями самоубийства, именно — самоубийством, которое обусловлено исключительно патологическим усилением врожденной меланхолии, и самоубийством здорового и веселого человека, вызванным чисто объективными причинами.