– Слышь, братан! Давай его с собой возьмем!
Но то ли с дикцией у Юрия Игоревича к этому времени были проблемы, то ли Берсерку было поровну, что говорит его «работодатель», но на щедрое предложение Гучко гигант не отреагировал.
А повторять предложение банкир не стал. Потому что отрубился.
Праздник закончился две ночи спустя. Так что неудивительно, что одного только утреннего солнца оказалось недостаточно, чтобы приукрасить оплывшее после попойки лицо Юрия Игоревича. С трудом разлепив глаза, он с завистью уставился на Берсерка, который уж точно похмельем не мучился, потому что бодренько наворачивал баранью ногу, запивая ее всё тем же пивом… А пиво, которое до сих пор обитало у Гучко в желудке, настойчиво просилось наружу…
– Эй, эй! Ты что творишь, Свин! – воскликнул Берсерк, отбросил баранью ногу, вскочил и, ухватив Гучко за шкирку, с удивительной легкостью переместил многопудовую тушу банкира с кровати в окно. Так что блевал Юрий Игоревич уже высунутый по пояс и с трехметровой высоты. Под злобный мат едва не угодившего под зловонный поток прохожего. Прохожий, впрочем, тут же заткнулся и поспешил восвояси, разглядев, кто именно не дает Гучко вывалиться из окна.
Облегчивший желудок банкир со стоном распрямился и сунулся было к столу: освежиться пивком… Но был перехвачен, приперт к стене и вразумлен:
– С тебя хватит, Свин. Сегодня в Игру идем.
– Мне бы поправиться… – сдавленно прохрипел Гучко.
– Пасть открой! – потребовал Берсерк, после чего последовательно во рту, горле, глотке и внутренностях банкира вспыхнул пожар.
Что и как влил в него наемник, Гучко даже не зафиксировал. Целую вечность банкир провел на полу, корчась и перхая, а когда пришел в себя, так даже и не поверил, что живой и зубы на месте.
– Да-а… – скептически пробасил возвышавшийся над банкиром Берсерк. – Много в тебе говна, Свин. Если всё выжечь, от тебя, может, и не останется ничего. Хорош валяться. Встал и пошел завтракать. Игра ждать не будет.
И Гучко, к немалому своему изумлению, поднялся и пошел завтракать. Причем – с удовольствием. От вчерашнего перебора – ни следа. Бодрость в организме необычайная. И аппетит отменный.
Однако особо обжираться Берсерк банкиру не позволил. Как только доглодал кость и выхлебал пиво, тут же скомандовал:
– Подъем жопы, Свин! Выходим!
Столь неуважительное обращение банкир проигнорировал, продолжая жрать. Но – недолго.
Пинок вынес из-под задницы Гучко табурет, и плюхнувшийся на пол банкир выпучил глаза, подавившись куском курятины. Но не помер, потому что мощный хлопок по спине вышиб из организма Юрия Игоревича и курятину, и остаток воздуха, а рывок вверх – привел в вертикальное положение.