И еще прибавил ходу.
Пришлось и Гучко скакать горным… козерогом. К счастью, это уже была не тропа, вьющаяся по краю кручи, а вполне нормальная утоптанная дорожка…
«Празд-ник, празд-ник…» – прыгало в голове Гучко в такт его собственным прыжкам. А чё? Классный отдых может получиться. Гучко любил веселье под старину. Чтобы хороводы там и все вокруг в рубахах расшитых. Сразу чувствуешь конкретно национальные корни, а себя, типа, князем древнерусским…
Пробежка оказалась немаленькая. Гучко искренне порадовался, что никогда не пренебрегал ни качалкой, ни футболом. И всё равно взмок, запыхался конкретно, как в первый месяц армейской «учебки».
Но – добежали. Остановились уже между домами. Гучко отметил: всё строго по теме. В толпе на берегу – ни одного «неправильного» прикида. Чисто как в кино попал. И спешили не зря. Как раз вовремя поспели – первый из мореплавателей, несомненный главарь, красавец в доспехах, с неслабой золотой цепкой на дюжей шее, лихо сбежал на берег по веслу, с ходу обнял какую-то женщину, подхватил на руки мальчишку… За паханом последовали остальные, тоже «чудо-богатыри».
Пара минут – и воины смешались с гражданскими. Но не все. Человека четыре остались руководить разгрузкой. Под их командованием трудилось десятка два оборванцев.
Серьезная постановка, оценил Гучко. Чисто Голливуд.
– Что задумался, Свин! – Берсерк хлопнул Гучко по спине. – Готов повеселиться?
– Всегда! – мгновенно отреагировал Юрий Игоревич.
– Тогда держи! – Берсерк сунул в руку Гучко его собственный нож, ловко извлеченный из чехла. – Не отставай – добудешь и железо доброе, и славу! Помни, Свин: боги нас видят!
И припустил к берегу.
Гучко двинул за ним. Он не знал, что задумал его могучий проводник, но полагал: Берсерк знает, что делает.
И тот действительно знал. Вот только это были не те действия, которых ожидал от него клиент.
Их заметили еще на подходе.
Не люди.
Пара кудлатых псин немедленно кинулась к ним с яростным лаем.
Берсерк, не останавливаясь, пнул более наглую шавку с такой силой, что животное, пролетев метра четыре, хряпнулось о бревенчатую стену сарая. Вторая блохастая тварь, проявив достойную друга человека сообразительность, тут же набрала дистанцию.
Единственная поселковая улочка, прямая и широкая, вела в причалу. Просматривалась во всю длину. Но – никто не смотрел. И собачий брех местный этнический народ тоже не услышал: уж очень шумно было на берегу.
Похоже, Берсерка этакое пренебрежение не устраивало. Он остановился. Извлек из ножен свой огромный мечуган и взревел по-бычьи так, что у Гучко даже уши заложило.