Никита Федоров был доволен. Он предвкушал отличное развлечение. Нечто необычное. Без риска, без предельного напряжения мышц и нервов Фёдрыч не мог. Начинало казаться: не живет он, а доживает. Как снулая рыба. От недостатка напрягов майор сначала впадал в депресняк, потом зверел и легко мог сделать нехорошее. Водка не помогала. Даже хуже – контроль слетал. Но каких-нибудь две недели по южноамериканской ненаселенке – среди змей, насекомых и бандформирований, называющих себя повстанцами, – и Фёдрыч на добрых полгода обретал оптимизм. За то и ценил майор свою работу. Брателло Юрок был того же типа организм. Вдобавок бабла хапал – на десятерых хватит. И Фёдрыч, реальный профессионал, пес войны с классной, советской еще подготовкой, был при нем – как хороший снайпер во время острых переговоров. Кстати, и снайпером Фёдрыч был недурным. Это так, к слову. А еще он никогда не упускал из виду детали, потому что обучался комплексно. И чуйка у него была развита, как голеностоп у прыгуна. И сейчас эта развитая в горячих точках по максимуму интуиция уверенно заявляла: «Та-арщ майор, всё будет!» И ноздри чутка свернутого на сторону Фёдрычева носа алчно раздувались, будто чуя, как к стандартному спектру запахов мужской раздевалки в дорогом, оборудованным отличной вентиляцией спортивном клубе примешивался очень знакомый и очень специфический аромат. Аромат, составленный из целого набора запахов, хорошо знакомый Фёдрычу и безошибочно угадываемый им всегда и везде. Запах опасности.
Глава 2
Трансфер в Большую Игру
Элегантный вагончик без окон. Даже без намека на них. Цельные гладкие стены. В памяти Санька сразу возникла аналогия: скоростные поезда. Стремительные капли, развивающие бешеную скорость. Даже не «Сапсан», а что-то вроде японских – с длинным таким хищным носом. Внутри же – удобные сиденья. Чистенько, просторно. Особенно когда внутри трое, а не тридцать.
– Ехать часа три-четыре, зависит от ситуации, – сообщил клерк. Уже другой, но очень похожий на первого. Такого же телосложения, в таком же костюме и с такой же характерной выпуклостью плечевой кобуры.
– Какой такой ситуации? – пробасил Гучко.
Клерк вместо ответа улыбнулся дежурно:
– Удачной игры!
И закрыл дверь снаружи.
Вагончик тут же тронулся. Бесшумно. Только возникшее ускорение и сообщило о том, что он пришел в движение. А когда разгон прекратился, то и это единственное напоминание о скорости исчезло.
– Вот это, мать вашу с бабушкой, звукоизоляция, – похвалил Гучко. – Надо б узнать, кто делает. На тачилу себе такую поставить – было бы круто.