В те времена, когда Никита Федоров был лейтенантом, он мыслил бы иначе. Он бы реально вложился в то, чтобы заставить ответить тех, кто организовал Игру, в которой милую и добрую девушку Крашену можно было вот так запросто обратить в бесправную рабыню. Лейтенант Федоров верил в силу добра.
Капитан Федоров в общее для всех добро не верил. Потому что знал: добра мало. На всех точно не хватит. Но капитан Федоров всё же попытался бы вытащить Крашену из этого мира в такой, где она не будет рабыней. То есть в свой собственный.
А вот майор Федоров уже знал, что мира без рабов не существует. В любом мире прав тот, кто силен. И это круто. А круче всего вновь и вновь убеждаться: да, ты сильнее! Вот это – кайф. А Крашена, это так… Солёненький грибок к стопке водки. Грибок же – он всегда грибок. Ам – и нету. В любом мире. Поэтому майор Федоров не станет вынимать Крашену из Игры, в которой она, насколько мог понять Фёдрыч, жила с рождения. Но поскольку эта женщина сделала ему приятное, то Фёдрыч тоже сделает ей подарок. Если, конечно, его замысел удастся.
Решение было принято, и Фёдрыч приступил к реализации задуманного: двинулся к поселку.
В сам поселок майор соваться не стал. Отыскал подходящую снайперскую позицию, занял ее и добрых три часа изучал жизнь местных «игроков» в естественной среде.
Местный населенный пункт ни занимаемой площадью, ни сооружениями Фёдрыча не впечатлил. В таком живописном месте можно было бы и получше построиться. Впрочем, не его дело.
Центром прибрежного селения были два больших дома: один, надо полагать, для местного руководства, другой – явно технического назначения. Как впоследствии выяснилось, это был корабельный сарай.
Вокруг приземистых «административных зданий» с заросшими травой крышами, теснилось десятка три – поменьше: жилые постройки, склады, помещения для скота и пр. Выбор места для заселения Фёдрычу тоже был понятен. Всё определила пусть маленькая, но удобная гавань, лучшее место на берегу которой и заняла «администрация». Но места хватило и на дюжину небольших суденышек для народа попроще, и на распяленные вдоль побережья сети, и на действующую мастерскую по рыбообработке, в которой аборигены коптили, вялили, солили улов. Была тут даже своя «промышленность»: этакая мини-судоверфь открытого типа, на которой четверо мужиков ладили основу кораблика где-то пятиметровой длины.
По примерной оценке Фёдрыча в поселке сейчас обитало человек пятьдесят, не считая детей, с дюжину коих в данный момент шарились по литорали[2], собирая замешкавшуюся живность.