– Так,– неохотно подтвердил тот.
Лицо смоленского посадника, доселе мрачневшее с каждым сказанным словом все больше и больше, чуточку прояснилось.
– Кто еще хочет сказать, что не сказано? – зычно поинтересовался Мятлик Большое Ухо.
Желающих не нашлось.
– Хочет ли кто, аки сотник Хайнар, объявить вину варяга Серегея и искать правды по воле богов?
Желающих опять не оказалось. Но многие поглядели туда, где лежало на щите тело названного сотника, который уже нашел, что искал.
– Приговор! – провозгласил Мятлик.
Все притихли.
– Властью, данной мне моим господином от князя киевского Игоря,– размеренно проговорил Мятлик Большое Ухо.– Повелеваю!
На площади стало еще тише. Каждый ждал. Все глядели на судью, только Гудым и Духарев глядели на смоленского посадника. Серега – из любопытства, а Гудым – потому что ждал: не возьмет ли Фрелаф обратно отданное Мятлику право суда?
Наверное, того же ждал и Мятлик, поскольку огласил приговор не сразу, а после длинной паузы:
– Повелеваю! Не признавать за сотником Хайнаром право мести, поскольку вина варяга Серегея не показана ни людьми, ни богами.
Нурманы недовольно заворчали, но судья не обращал на них внимания.
– Признать за варягом Серегеем право на убийство Хайнара, искавшего его смерти вопреки Правде, и считать с этого времени Хайнара не сотником и человеком смоленского посадника, а просто человеком Хайнаром. По его собственному волеизъявлению.
Недовольное ворчание перешло в гневный ропот. Мятлик повысил голос.
– Назначить виру князю за человека Хайнара, в одну гривну, которую следует истратить на погребение Хайнара, если у него не отыщется родичей…
Нурманы, окружившие тело человека Хайнара, возмущенно завопили, но на этот раз уже сам посадник смоленский вмешался, гаркнул:
– Тихо!
Ропот смолк, а Мятлик продолжил:
– Доспехи и оружие человека Хайнара следует передать варягу Серегею по праву победителя. Прочее имущество – родичам Хайнара, если таковые объявятся. С них же причитается вира в десять гривен за убийство свободной женщины и головное в восемь гривен мастеру-корабельщику Чутке за убийство его водимой жены. Это все. Что скажете, люди смоленские?
Народ одобрительно завопил. Варяги злорадно поглядывали на хмурых нурманов.
За спиной нурмана-посадника неподвижной стеной стояли дружинники. Серега пытался разглядеть, как отнеслись к приговору они, но шлемы дружинников были сдвинуты по-боевому, а у иных даже кольчужная сетка на лицо опущена. Видеть же сквозь железо Духарев не умел.
Толпа начала рассасываться.
Прошло совсем немного времени, и на площади остались только варяги, нурманы и оружные воины посадника.