Изабелла заплакала. Хотела что-то сказать, но лишь судорожные рыдания вырвались из груди. А за ними – вопль, из самых недр души:
– Значит, я оказалась самой настоящей дурой?..
– Ты не будешь ею, коли исправишь свою ошибку. Иди же к нему, сестра, и верь: он ждет, думает о тебе и зовет, ибо никого нет у него сейчас ближе тебя. Не заставляй же раненого звать напрасно.
Изабелла торопливо припала губами к руке Рено, поднялась на ноги и, забыв даже попрощаться, с возгласом «Господи! Простит ли он мне?!», помчалась меж коек к выходу из лазарета.
Глава 17
Самая прекрасная!
Она бежала туда, где лежал без сил, без движения раненый нормандец, и думала о том, как бросится перед ним на колени и станет умолять простить ее за глупую выходку. Она торопилась, подгоняемая мыслью, что ему пора уже сменить корпии и дать питье, которое так необходимо, но его некому подать. Она летела вперед, не разбирая дороги, и молила Бога, чтобы он не спал, чтобы видел, как она любит его!
Вот и галерея. Вдаль уходил ряд колонн. У последней надо повернуть налево, потом еще немного – и там, в конце, его дверь… Изабелла быстро миновала галерею, и только собралась было обогнуть колонну… как вдруг застыла, оцепенев от ужаса: нормандец стоял в дверях и, держась рукой за косяк, делал очередной осторожный шаг.
– Можер!!!
Он поднял голову. И, увидев ее, неловко улыбнулся.
Она подбежала, обняла его, а в глазах – страх, тревога! И голос – полный отчаяния, чуть ли не крик:
– Куда ты?!..
– За тобой.
– Ты с ума сошел… Как же ты поднялся?
– Тебя долго не было…
– И ты пошел меня искать?
Он кивнул. И почувствовал, как она вся затряслась, а руки ее обвили его еще крепче.
– Изабелла…
Она подняла к нему заплаканное лицо:
– Тебе надо в постель… Идем… Я помогу… Пойдем, Можер… Ну, смелее…
Он повернулся, и они вошли. Дойдя до кровати, Можер тяжело опустился поверх покрывала. Взглянув на его руки и ноги, Изабелла испуганно вскрикнула:
– Святые небеса! Ведь у тебя опять всё в крови! Что же ты наделал?! Ну, зачем?.. Господи, и где ты ее только берешь, свою кровь…
– Пустяки, Изабо, – усмехнулся нормандец, не сводя с нее теплого взгляда, – ведь главное, ты пришла…
– Вот глупенький… Ну конечно же, обещала ведь…
– Помню, только это было грустное обещание.
– Можер, ляг, я сменю корпии и повязки, смотри, какие они!
– Не лягу, пока ты не простишь меня.
– Простить? Но за что же?
– За неправду. Я ведь тогда солгал. Знаешь, как я тебя ждал? Если бы ты знала, как… Я ненавидел потом себя.
Она упала на колени, улыбнулась, обняла его ноги.
– Сумасшедший… Я давно уже простила…