– Кто такой раввин Берлингер? – спросил Захария.
– В прошлом он возглавлял нашу общину. Он один из последних ныне живущих людей, переживших холокост, – ответил мэр.
– Он выжил во время войны?
Градоначальник кивнул.
– Его отправили в Терезин вместе со многими другими. Раввин Берлингер состоял в правлении лагеря и пытался защищать свой народ.
Крепость Терезин служила перевалочным лагерем, откуда десятки тысяч чешских евреев отправляли на восток в лагеря смерти. Многие не доживали до отправки, умирая уже там из-за тяжелых условий.
– Раввин пользуется огромным уважением, – сказал мэр. – Никто не ставит его решения под сомнение. Если он изъявил желание поговорить с двумя нарушителями, значит, так тому и быть.
Саймон прекрасно понял, что осталось невысказанным. Выборы будущего мэра зависят от поддержки людей, подобных этому раввину. Берлингер мог сам быть королем, но предпочитал стать их создателем. И все же…
– Я хочу знать, почему у него появилось такое желание, – сказал австриец.
– А вы не скажете, в чем ваш интерес?
– У человека, пойманного в синагоге, есть то, что принадлежит мне. И я хочу вернуть свою собственность.
– Должно быть, эта вещь имеет большое значение.
– Для меня – да.
Захария тщательно подбирал слова.
Нужно было сказать достаточно, но не слишком много.
– Я послал человека, который должен узнать, что происходит, – сказал его собеседник. – Давайте помолимся вместе до его возвращения. Смотрите, в восточное окно видно, как встает солнце.
Саймон взглянул на восточную стену и узкое окно, сквозь которое пробивались первые лучи утреннего солнца. Он вдруг понял, что евреи семьсот лет смотрели отсюда на восходящее солнце. Все, что он намеревался совершить, все, что планировал, Захария делал для них. Сто тысяч его соплеменников были уничтожены во время войны, чешский президент преподнес страну Гитлеру, и Чехия стала немецким протекторатом. Сразу же появился закон, запрещавший докторам неарийского происхождения лечить больных, а потом евреи потеряли право посещать общественные парки, театры, кинотеатры, библиотеки, спортивные соревнования и бассейны. Они больше не могли работать в государственных учреждениях, им разрешалось ездить только в задних вагонах, места общественного пользования на станциях были для них закрыты, а в магазины они могли приходить только в определенное время. Комендантский час начинался для них в восемь вечера. Евреям не позволялось иметь телефоны и менять место жительства без специального разрешения. Список запретов был бесконечным, и практически любые действия вели к аресту и смерти.