— Ты невозможный тип, — наконец говорит она, пытаясь отдышаться, когда Кир увлечённо стаскивает с неё одежду. И заодно избавляет её от ненужных мыслей.
— Абсолютно невозможный, — подтверждает её слова, ухмыляясь, не прекращая своего занятия. Секунда — и Ягодка без майки, две — и на ней уже нет кружевного бюстгальтера.
Кажется, стон сорвался с их губ одновременно. На миг нарушая тишину, растворился в жарком пространстве. Губы Кирилла растягиваются в довольной улыбке, когда он слышит её всхлип. Его пальцы оказываются на её груди. Нежно, а потом жадно сжимаются на упругой коже. С трудом сдерживается. В ушах грохочет пульс, тело горит огнём, его женщина извивается в его руках, но он помнит, что спешить нельзя. Не сейчас. Рано. Хочет, чтобы она забыла, всё забыла, его выходку, свою обиду, чтобы себя забыла. Чтобы имени своего не помнила. Хотя нет, это невозможно. Потому что его губы шепчут, словно заклинание: Ягодка. Сладкая Ягодка. Моя… Припадает к её груди, обводит языком чувствительную горошину, оставляя влажный след, от которого Ягодка впивается ногтями в его кожу. Лавров улыбается. — Да, так. Вот так, моя хорошая….
Лавров довольно откинулся на подушки. Сердце до сих пор бешено колотилось, дыхание не восстановилось от только что испытанного удовольствия. Его Ягодка такая манящая, такая сладкая, никак не мог ей насытиться, несмотря на то, что в последнее время медленно доводил ее до безумства, хотел продлить удовольствие. Вот только это мало помогало, наоборот, еще больше распаляло желание, еще сильнее накрывало чувство голода по отношению к Ягодке.
— Кирилл, дай посмотрю, — протянула руку к его ладони. Фыркнула и уткнулась в его плечо, пытаясь подавить смешок. — Все-таки фееричный у нас вечер получился, да?
Ксюша с нескрываемым удовольствием рассматривала обручальное кольцо мужа. Первый день за всё время кольца надели, и такой фурор.
— Не хотели носить их, пока близкие не узнают о новом статусе, да и разговоров ненужных вокруг этого события меньше.
— Да-а-а, жди теперь звонка или приезда матери. Лика уж точно молчать долго не сможет, — предупредил о возможном визите родственников.
— Кирилл, а может, мы зря не сказали? — в ее голосе промелькнуло сомнение.
— Отец знает, — крепче обнял Ксюшу и поцеловал в макушку, — он сам просил молчать до его поездки к матери. Он же через неделю летит туда, там ей и сообщит собственнолично эту потрясающую новость, если Лика раньше времени не растреплет.
— Я же говорила, что надо было сказать, — неуверенно произнесла Ксюша.
— Всё, — перебил на полуслове, — уже всё сделано как сделано. Поздно что-то менять.