сама жизнь, ее иллюзия. Но стали появляться фильмы, в которых среда действия была подчеркнуто условна, — такие как «Золотой век» (1930) Луиса Бунюэля или «Кровь поэта» (1930) Жана Кокто, например. Затем, значительно позже, картины Сергея Параджанова («Цвет граната», «Легенда о Сурамской крепости» и др.).
Кино подчас само нарочито разоблачает свою «невзаправдашность». Это наглядно продемонстрировано в финале картины Дэвида Финчера «Бойцовский клуб». Вот его последние кадры[7]:
«Марла смотрит на него. Взрывается еще одно здание... потом еще одно... и еще...
Фильм замедляется, становятся видны отдельные кадры, сбоку появляется перфорация кинопленки...
Затем снова — взрывающиеся здания.
Пленка ускоряется, достигает нормальной скорости, перфорация пропадает...» (курсив здесь и везде мой — Л. Н.)
И еще о преодоленных законах.
Долгое время — до начала 60-х гг. — считалось, что длина фильма не должна превышать 2600–2800 метров (1 ч. 30 — 1 ч. 35 минут). Один из видных теоретиков кино И. В. Вайсфельд писал тогда: «Жесточайший, строгий метраж фильма — прокрустово ложе для дилетанта, но для художника, творчески овладевшего структурными особенностями кино, — источник, быть может, труднейших, мучительных, но увлекательных и обещающих ослепительные открытия поисков»[8]. И это писалось тогда, когда на экраны уже выходили такие «длинные» фильмы, как «Сладкая жизнь» Ф. Феллини или «Мне двадцать лет» М. Хуциева...
В тридцатые и последующие за ними годы ХХ века утвердилась теория драматической природы киноискусства. Мы очень долго думали, что «сюжет любого (курсив мой — Л. Н.) сценария и фильма строится на раскрытии драматической ситуации...»[9] Но появлялись картины «Сережа», «Баллада о солдате», те же «Сладкая жизнь» и «Мне двадцать лет», драматургия которых была основана на других, не драматических принципах построения сюжета. В 1966 г. вышла замечательная книга киноведа Виктора Демина «Фильм без интриги», посвященная новым способам сюжетосложения...
Возможности кинематографа постоянно обогащаются: цвет, стереофонический звук, новые, особо чувствительные сорта пленки, цифровая техника, компьютерная графика...
Развивается и искусство кино; накапливается новый опыт, а значит и законы кинодраматургии подвержены изменению.
Но, как уже говорилось, чтобы изменять и преодолевать законы, нужно их знать и ими владеть.
Только знание законов драматургии, теоретическое и практическое овладение ими делает кинематографистов свободными в творчестве.