– А ты сам?
– А у меня зад не пролазит. У меня и у Боцмана. Нас двое таких. Ну и ты еще, пожалуй, третьим будешь. Ладно, завтра пойдем еще раз, а может, послезавтра, когда больной в себя придет.
Больной приходил в себя с неимоверной скоростью. Проснувшись ни свет ни заря, он первым делом попросил есть. Вел себя спокойно. На вопросы отвечал адекватно. Словом, никаких тревожащих сигналов не подавал. Его развязали и дали поесть, на всякий случай усилив охрану. Однако опасения не оправдались. Николай просто ел. Молча и сосредоточенно. Но очень много. Ел он весь день. Как пошутил Крот, Паук решил покончить жизнь самообжорством. Он уничтожил недельный запас тушенки и выпил три банки сгущенки. Все это дело запил двумя большими чайниками душистого чая из горного сбора. И куда в него все это влезло? А главное – куда вылезло? И когда? Он полдня в палатке проторчал! Едва выбравшись из палатки, он потребовал вернуть нож. Был послан обратно в палатку. Попробовал скандалить. Но делал это неагрессивно и даже немного забавно: в высокопарной старинной манере. Периодически переходил на старорусский. Обещал всех загнать в мир Нави. Пугал навками, змеями, духами со странными именами и почему-то воронами. Получалось нестрашно. Бояться его наотрез отказывались, а попытки физического воздействия пресекли решительно и сразу. Развязали только после того, как он клятвенно пообещал с кулаками не бросаться и кар небесных на друзей не призывать. После этого Паук замкнулся. Ушел в дальний конец лагеря. В разговоры не вступал, на вопросы отвечал односложно. Вообще вел себя очень странно: лазил по склону на карачках в поисках какой-то травы, а найдя ее, радовался как ребенок. Нюхал землю. Потом успокоился, будто нашел что-то. Перетащил туда свою палатку. Натаскал камней. Сложил их необычным узором. Разрисовал окрестные валуны непонятными знаками. Причем все это он проделывал молча, с остервенелой сосредоточенностью и фанатизмом. Однако ни к кому не приставал, не буйствовал, не безобразничал. Словом, вреда никому не причинял. Его оставили в покое, лишь со стороны наблюдая за странными метаморфозами в поведении их стукнутого приятеля, неожиданно обнаружившего у себя задатки, по меткому выражению Крота, «матерого заклинателя духов и собирателя черной энергии».
Ближе к ночи, когда все собрались за общим столом под кружку бодрящего чая, неожиданно появился Паук. Он тихо подошел, молча сел с краю, наложил целую миску горячей каши и уставился в огонь рассеянным взглядом.
– Здравствуй, Коля, – елейным голосом произнес Санек, – как почивалось? Ничего не болит? Душа не ноет? Крыша уже не течет?