— Черт побери! — воскликнул депутат-коммунист. — Я же тебе сказал, что сразу узнал его и что он совсем не изменился.
— Да, ты прав, он не изменился... А имени человека, которого он хотел разоблачить, Рошо не назвал?
— Нет.
— Даже не намекнул? И никаких подробностей не сообщил?
— Нет, ничего. Больше того, я настаивал, пытался узнать хоть что-то, но он заявил, что речь идет о весьма деликатном, сугубо личном деле...
— Личном?
— Да, личном... И потому либо он расскажет все с документами в руках, либо ничего... Должен тебе признаться, когда он сказал, что еще не решил, открыть ли мне все или умолчать, мне стало не по себе. У меня создалось впечатление, что эти документы и сам его приход были как-то связаны с попыткой шантажа. Если он добьется своего, то промолчит, а если нет, то придет ко мне с досье...
— Но Рошо был не из тех людей, которые способны на шантаж.
— Ну а как бы ты сам истолковал его поведение?
— Не знаю, все это очень странно, почти невероятно.
— Я вижу, тебе даже трудно представить, что он хотел кого-то разоблачить, тем более ты не можешь догадаться, кого именно и по каким причинам! Но ведь вы были друзьями, ты его хорошо знал?! Тебе это не кажется странным?
— Во-первых, я не был с ним особенно близок. И потом, характер у него был скрытный и он никогда не делился своими переживаниями. Поэтому мы никогда не говорили с ним о личных, интимных делах, а все больше о книгах и о политике.
— А что он думал о политике?
— Думал, что заниматься политикой, не считаясь с моральными принципами...
— Самый настоящий оппортунизм.
— В этом смысле я тоже немного оппортунист.
— В самом деле?
— Это не мешает мне голосовать за коммунистов.
— Отлично, отлично, — сказал депутат.
— Но с большими сомнениями и колебаниями...
— Почему вдруг? — спросил депутат, бросив на собеседника насмешливый и снисходительный взгляд, обещавший мгновенно опровергнуть любые доводы Лаураны.
— Оставим этот разговор, все равно ты не убедишь меня голосовать против.
— Против кого?
— Против коммунистов.
— Вот это было бы даже оригинально, — рассмеялся депутат.
— Как сказать, — серьезно ответил Лаурана и снова заговорил о Рошо, который, по-видимому, тоже голосовал за коммунистов, хотя и не признавался в этом. Вероятно, из уважения к своим родственникам, вернее, к родственникам жены, которые весьма активно участвуют в политической жизни, особенно каноник.
— Каноник?
— Да, каноник Розелло, дядя его жены... Поэтому Рошо из чувства уважения, а может, из боязни семейных ссор предпочитал не занимать определенную позицию. Должен тебе сказать, что в последнее время Рошо стал особенно упрямым и нетерпимым в своих суждениях о людях и о политике. Я имею в виду политику правительства.