Отец Виллибальд боялся, что еда может оказаться отравленной, и испуганно наблюдал, как я ем гусиную ножку.
– Вот, – сказал я, вытирая жир с губ тыльной стороной руки, – я все еще жив.
– Хвала Господу, – отозвался Виллибальд, по-прежнему тревожно наблюдая за мной.
– Хвала Тору, – сказал я, – ведь это его холм.
Виллибальд перекрестился, потом осторожно воткнул свой нож в кусок утки.
– Мне сказали, – нервно произнес он, – что Зигфрид ненавидит христиан.
– Ненавидит. Особенно священников.
– Тогда почему он так хорошо кормит нас?
– Чтобы показать, как нас презирает.
– А не для того, чтобы отравить? – спросил Виллибальд, все еще беспокоясь.
– Ешь, – сказал я, – наслаждайся.
Я сомневался, что норвежцы нас отравят. Они, может, и желали нам смерти, но не раньше, чем нас унизят. И все равно я расставил бдительных часовых на тропах, ведущих к дому. Я слегка опасался, что Зигфрид решит спалить дом глухой ночью, пока мы спим. Однажды я наблюдал за таким сожжением, и это было ужасно. Воины ждали снаружи, чтобы загонять паникующих людей обратно в ад падающей, пылающей соломы, где они продолжали вопить, пока не умирали.
На следующее утро жертвы сожжения казались маленькими, как малые дети, их трупы съежились и почернели, руки скорчились и сгоревшие губы обтянули зубы в ужасном вечном вопле боли.
Но никто не попытался убить нас той короткой летней ночью.
Некоторое время я стоял на страже, слушая уханье сов, а после наблюдая сквозь густую путаницу листвы, как поднимается солнце.
Прошло еще некоторое время – и я услышал звук рога. Он печально провыл три раза, потом еще три, и я понял – Зигфрид собирает своих людей.
«Скоро он пошлет за нами», – подумал я и тщательно оделся.
Я выбрал свою лучшую кольчугу, прекрасный шлем и, хотя день обещал быть теплым, черный плащ с зигзагом молнии, бегущим по всей спине.
Я натянул сапоги и пристегнул мечи. Стеапа тоже носил кольчугу, хотя его доспехи были грязными и тусклыми, сапоги потертыми, а покрытие ножен изорвалось. И все равно он выглядел более устрашающе, чем я.
Отец Виллибальд облачился в свой коричневый наряд и взял маленький мешок с Евангелием и святыми дарами.
– Ты будешь мне переводить? – серьезно спросил он меня.
– Почему Альфред не послал сюда священника, который говорит по-датски? – ответил я вопросом на вопрос.
– Я немножко говорю! – сказал Виллибальд. – Но не так хорошо, как хотелось бы. Нет, король послал меня, потому что подумал – я буду утешением для госпожи Этельфлэд.
– Смотри, чтобы так оно и было.
С этими словами я повернулся, потому что по тропе, тянущейся под деревьями с юга, бегом примчался Сердик.