Все они обнажили мечи, но я заметил у двоих на шее кресты и заподозрил, что передо мной саксы.
– Когда человек приходит домой, – обратился я к ним по-английски, – он не ожидает, что его встретят с мечами в руках.
Двое из них были старше остальных, лет тридцати, оба в кольчугах, с густыми бородами. Остальные четверо, облаченные в кожаные доспехи, были помоложе, лет семнадцати-восемнадцати, не больше, и руки их явно не привыкли к оружию, как мои к рукояти плуга.
Должно быть, они решили, что я датчанин, потому что сошел с датского корабля. Наверное, они надеялись, что вшестером смогут убить одного датчанина, хотя и понимали, что датчанин этот – воин в полном боевом облачении и, скорее всего, убьет по меньшей мере двоих из них, прежде чем умрет сам. Поэтому незнакомцы явно испытали облегчение, когда я обратился к ним по-английски. Но моя речь озадачила их.
– Ты кто такой? – поинтересовался один из тех, что постарше.
Я не ответил, просто продолжал шагать к ним. Надумай они сейчас на меня напасть, мне бы пришлось или бесславно бежать, или погибнуть, но я шел уверенно, низко держа щит и метя кончиком Вздоха Змея по высокой траве. Незнакомцы приняли мое нежелание отвечать за высокомерие, хотя, по правде говоря, оно объяснялось замешательством. Я прикидывал, уж не назваться ли чужим именем, потому что не хотел, чтобы Кьяртан или мой дядя-предатель знали, что я вернулся в Нортумбрию. Но, с другой стороны, я уже успел прославиться как могущественный воин и теперь самонадеянно рассчитывал устрашить их, назвав себя. Как же быть? И тут меня осенило.
– Я Стеапа из Дефнаскира, – объявил я.
И на тот случай, если имя Стеапы не было известно в Нортумбрии, прибавил хвастливо:
– Я тот, кто уложил Свейна Белую Лошадь в длинный земляной дом.
Человек, спросивший, как меня зовут, сделал несколько шагов назад.
– Ты Стеапа? Тот самый, что служит Альфреду?
– Да. Это я.
– Мой господин, – почтительно произнес он и опустил меч.
Один из юношей прикоснулся к висевшему у него на шее распятию и опустился на колено. Третий незнакомец вложил меч в ножны, и остальные, решив, что он поступил благоразумно, последовали его примеру.
– A вы кто? – требовательно спросил я.
– Мы служим королю Эгберту, – ответил второй тридцатилетний мужчина.
– A мертвецы откуда? Чьи это трупы? – поинтересовался я, показав в сторону реки, где, подхваченное течением, медленно проплывало еще одно обнаженное тело.
– Это датчане, мой господин.
– Вы убиваете датчан?
– Такова воля Господа, – произнес мужчина.
Я показал на судно Торкильда:
– Этот человек датчанин, но он друг. Вы и его убьете?