…На берегу озера Рымыркен стоит одинокий дом. Я побывал в нем трижды. Первый раз в 1973 году, когда он имел хозяина и был полон жизни. Хозяин — Николай Петрович Балаев, с ним жена Оксана и сын Коля. Дом — перевалочная база совхоза, в нем две комнаты, разделенные кухней. В одной из комнат, заботливо оборудованной для отдыха пастухов-оленеводов, стоял стол, который становился письменным, когда не было пастухов. Поселившись здесь, люди обрекли себя на трехлетнее обитание без привычных городских удобств.
Мы с ним были знакомы с 1962 года. Я постоянно живу в Певеке с 1961 года и работаю в своей единственной Чаунской геологоразведочной экспедиции. Он же натура мятущаяся. Работал в нашей экспедиции в 1963 году, работал в трех оленеводческих совхозах, сменил четыре перевалочные базы. Вот коротко о том, что пережил он, живя много лет в тундре.
Рымыркенская перевалка. Безоблачная жизнь, если не считать конфликта с директором совхоза. Многое из увиденного и услышанного здесь он воплотил в свои рассказы и повести.
Кукунейская перевалка. Соседство с довольно крупной геологоразведочной экспедицией. Постоянные конфликты с сотрудниками экспедиции, браконьерствующими бесстыдно, безоглядно. Препон никаких нет, сидит только «этот тип на перевалке» (Балаев), показывает документ нештатного охотинспектора, грозит охотничьей двустволкой, пытается отобрать добычу: бочки рыбы, груды дичи. Как Балаева не хватил инфаркт — уму непостижимо. Несколько конфликтных случаев достигли местной прессы, но уроков из таких ситуаций не извлекается.
Мильгувеемская перевалка. Тоже нет спокойствия. Участок золотодобычи «Чаанай», а рядом термо-карстовые озера с белоснежными лебедями, река Чаун вся бликующая осенью от идущей на нерест рыбы, гнезда гусей-гумеников, а осенью — уже немногочисленные их стаи. Как все это уберечь от равнодушного человека с ружьем, взрывчаткой и безразмерными сетями?!
Паляваамская перевалка. Нижнее течение одной из богатейших когда-то рек. Опять не жизнь, а вахта. Недалеко прииск «Комсомольский». Чуть ли не через день вездеходы. Машины повышенной проходимости, трактора и… гремящие выстрелы, глухие взрывы в речных ямах. Летят возмущенные материалы Балаева в столичные журналы, фотоснимки обезображенной тундры, раненых и погибших зверей, брошенных в тундре бочек…
…Где конец бесстыдству?! Животной ненасытности человека? Нет Балаева на перевалках, вольготно чувствуют себя браконьеры. Браконьерами-то не назовешь. Браконьер знает законы, но сознательно и скрытно идет на их нарушение. Приисковая же публика, многие горожане и не исключение работники геологоразведочных экспедиций уничтожают все живое и не думают о каких-то там законах. Сейчас по снегу очень распространена охота на зайца, лису, куропатку, росомаху с колес при свете фар: слепят животных, птиц и расстреливают. Есть экзотика, азарт, раж, но нет чувства человеческого к живому существу. Нет меры. Самое страшное во всем этом — некому, кроме одного-единственного охотинспектора в городе, остановить вакханалию.