Женщины обычно более приметливы и схватывают мелочи, пожалуй, скорее мужчин. Поэтому я спросила Эмилию Борисовну, может, помнит она кого-то, кто интересовался, например, орденами-медалями Шора или чем еще, связанным с его жизнью…
Старушонка села в кресло, пошевелила крупную бусину под своим обвисшим подбородком, сказала:
— Вы думаете, здесь замешаны Семины ордена и медали? Очень возможно. Их не нашли. Мы искали, искали, чтоб на подушечках нести, как положено… Неужели вы думаете, он погиб из-за этих вещиц? Яша! — позвала она мужа. Яша! Вот и девушка так думает — из-за орденов! Сейчас же шпана ни с чем не считается.
— Миля, — поморщился её супруг, — все Семины ордена я положил в коробку из-под чая. Они там и лежат. Грабитель не догадался ни о чем.
— А был грабитель? — спросила я.
— Был. Все перевернул.
— А что взял?
— Смешную вещь — костяной нож для разрезания бумаг.
— И все?
— Кажется, все. Но рылся всюду. Именно в те часы, когда мы сжигали Сему в крематории. Конечно, он мог взять и ещё что-то, но мы не знали детально, какие есть у Семы вещи.
Яков Григорьевич схватился за голову:
— Ах, что творится! Ах, что происходит! Убивают людей и никто не знает, кто! Я всего лишь пенсионер-беженец. Хотя в прошлом ведущий хирург. Могу показать трудовую книжку… Но мне столько непонятно в этой жизни! Какие только игры не придумывает с народом любая власть! Я тут, у Семы, обнаружил брошюрку за 1946 год. Это же стыдно взрослым людям заниматься таким пустым делом! Я вам сейчас прочту! Я не могу это носить в одном себе!
Старик поднес к своим очкам-биноклям тощую брошюрку, распахнутую посередине и дрожащую в его руках, и принялся читать: «ЦК ВКП(б) считает, что опера «Великая дружба» (музыка В. Мурадели, либретто Г. Мдивани), поставленная Большим театром Союза ССР в дни 30-й годовщины Октябрьской революции, является порочным как в музыкальном, так и в сюжетном отношении, антихудожественным произведением». А нынче что? Дружба вдребезги! Кто бы мог подумать, что «Интернационал» превратилось в ругательное слово! А «спекулянт» — в положительное! Мир перевернулся! А мы скорбим, отчего балованный мальчик Гарик сорока пяти лет не приехал хоронит отца! Теперь он приедет и выкинет нас на улицу! Можете не сомневаться! Эмилия не верит, но я знаю! Вот почему Сема злоупотреблял… Жизнь не сложилась! Единственный сын получился не на меду, а на курином помете!
Я шла к двери, когда старик окликнул меня запоздалым вопросом:
— Вы решили написать о Семене хорошую статью? Это было бы кстати. Возможно, и Гарик опомнился бы и хотя бы на время предпочел гешефту с компьютерами сердечную заботу в память от отце. Не стал бы нас выгонять из квартиры… я уклонилась от прямого ответа. Сама спросила: