Именно ловушку, тюрьму напоминала тесная кают-компания. В иллюминаторах под низким потолком плескалось солнце, но блики его лишь подчеркивали сумрачность железной комнатки. Единственным ее украшением было старинное кресло капитана. Седой командир монитора сидел в этом кресле и, не глядя на Гальку, листал корабельный журнал. Больше никого не было.
Пришел вестовой в голландке (как у Гальки), поставил кружку с кофе, вышел…
Чего хотят эти моряки? Зачем им Галька?
Всю жизнь он знал, что люди с мониторов — это враги. Но, с другой стороны… чьи враги? Реттерхальма? Ну и что? Город вышвырнул, выплюнул Гальку, как выплевывают случайно запеченный в хлебе камешек! Обратного пути нет…
Он взял кружку двумя руками, уткнул в нее нос, замер…
Командир монитора шевельнулся и вздохнул:
— Кофе у нас, конечно, бурда. Не то что в кондитерских Реттерхальма. А?
Галька молча поставил кружку. Встретился с командиром глазами. Тот сказал тихо:
— Так что же с тобой случилось, малыш?
Упав щекой на стол, Галька ощутил под скатертью из старого сигнального флага все то же клепаное железо…
Через полчаса офицеры собрались на корме. Монитор укрывала маскировка из ветвей, к двум тонким мачтам и трубе были привязаны березки. И тем не менее железо уже нагрелось от солнца.
— Спит пока… — сказал Красс. И посмотрел на Хариуса. — Нет, лейтенант, это не лазутчик. Если бы вы видели его во время разговора и вспомнили свое детство, то поняли бы это сразу. Лазутчики так не плачут… Впрочем, вы в том возрасте, когда детство еще не вспоминают… — Он не мог отказать себе в удовольствии кольнуть нахального мальчишку.
Лейтенант Хариус заполыхал щеками и ощетинил усики.
— Воспоминания детства не входят в мои служебные обязанности, господин капитан-командор! Что же касается должности второго лейтенанта…
— То вы исполняете ее отменно, не спорю, — примирительно закончил Красс. — Не кипятитесь, я приношу извинения… Господин Бенецкий, карта при вас?
— Да… Вы полагаете, капитан, мальчик может быть полезен?
— Надеюсь. Мне кажется, сама судьба его послала.
— Судьба-то судьба… — Артиллерист потрогал свое штатское пенсне. — Однако… все-таки есть какие-то правила чести… Получится, что мы толкнули ребенка на предательство.
— Мы на войне, господин штурман! — опять вспыхнул Хариус.
— К сожалению… — сказал Красс. — К тому же пока что все наоборот: город предал мальчишку и толкнул его к нам… Я поговорю с мальчиком сам.
Разговор случился в полдень, когда Галька отоспался на узком клеенчатом диване кают-компании.
— И что же нам с тобой делать? — задумчиво спросил Красс. Увидел, как напрягся Галька, и поправился: — Точнее, что ты сам-то думаешь делать?