Сглотнула.
— Тебя будут искать только с одной единственной целью — чтобы казнить, — объяснил он мне.
— Ты такой милый, — утерла я красный нос, — знаешь, как подбодрить друга в беде.
Жорик расплылся в довольной улыбке.
— Вообще-то это был сарказм, — сообщила я и надела парик обратно.
На всякий случай.
— Сиди тихо, — эльф расправил мои накладные кудряшки, — я сейчас отойду…
Попыталась возмутиться, но он приставил указательный палец к моим губам и показал глазами на все те же рычащие башмаки. Дракон будто чувствовал, что жертва где-то рядом, и вернулся во двор. Наверное, это тот самый охотничий инстинкт, как у собаки.
Я замолкла на полуслове. Кажется, дышать перестала тоже. Так и сидела, не шевелясь, как статуя Великого. Правда, Великий, если и сидел, то в намного более приличной позе, так что сравнение было выбрано не вполне верное.
А может, и верное, он ведь совсем как я — пострадал ни за что.
— Так вот, о чем это я, — продолжил друг, а я от неожиданно громко прозвучавших слов подпрыгнула на месте и зажала ему рот двумя руками.
Жорик выпучил глаза и попытался отодрать мои ладони, причем делал это как-то очень нервно и торопливо. Даже покраснел от натуги.
— Да он ушел уже! — прохрипел ушастый, когда ему все-таки удалось на несколько мгновений освободиться.
Сразу осознать слова не получилось, я еще более настойчиво лишала его голоса.
— Задушишь! — разобрала сквозь борьбу.
— Извини, — быстренько убрала почему-то мокрые руки от его лица и вытерла ладони о подол юбки.
— Ничего. Я отойду и сразу вернусь, — поправив свои локоны, пообещал эльф и, глядя на мою скептическую гримасу, громко прошептал мне прямо на ухо: — И на площади я тебя не бросал!
Я поджала губы, демонстрируя, что не поверила ему нисколечко.
— Не бросал, — повторил он с нажимом. — Я увидел старого знакомого, у которого занял денег нам на ночлег и ужин, попросил для тебя одежду и договорился о работе.
Тут у меня открылся рот от удивления. С каждым его словом челюсть моя падала все ниже и ниже. В конечном итоге я поставила ее на место волевым решением, то есть помогла себе рукой.
— Жорик, милый, ты здоров? — потрогала его лоб на предмет повышенной температуры. — Мне кажется, ты бредишь…
В то, что эльф сходу решил все проблемы, не верилось. Зная эту нежную поэтическую натуру, такого просто не могло быть.
— Брежу, — передразнил он, — ага. Я-то, может, и брежу, только что за недоверие к оплоту и твердыне мироздания? К единственной твоей опоре и поддержке в этом жестоком мире? Одним словом, что за недоверие к другу?
— Это да… — растерялась я. — Признаю свою вину.