Катон уже начал уставать от манер лекаря и потому холодно проговорил:
– Ты лично отвечаешь за выздоровление Макрона, это приказ. Ты позаботишься о том, чтобы он ни на мгновение не оставался без внимания и получал все необходимое. Еду, питье и уход. Я буду очень недоволен, мягко говоря, если он умрет. Имей в виду, я всегда могу найти место на передовой для бывшего военного лекаря. Ты меня понял?
Паузин встретил его взгляд, не дрогнув ни на мгно-вение.
– Для угроз нет никакой необходимости, господин. Я отношусь к своим обязанностям не менее серьезно, чем вы. И не выделяю никого из своих пациентов. Я делаю для них все, что в моих силах, вне зависимости от звания. Даю вам слово.
Катон вглядывался в его лицо, пытаясь найти на нем хоть какой-то намек на неискренность, но ничего даже отдаленно похожего не увидел и сдался:
– Хорошо. Держи меня в курсе состояния центуриона.
– Слушаюсь, господин. – Паузин склонил голову.
Катон повернулся посмотреть на Макрона, прежде чем выйти из комнаты. Дыхание его друга было неглубоким, но более ровным, чем раньше, на шее билась жилка. Катон легко дотронулся до его плеча.
– Береги себя, друг мой, – тихо проговорил он, затем направился к двери и покинул маленький лазарет.
На улице умирающий свет дня пробивался сквозь бойницы в стенах и падал на гарнизонные домики с деревянными крышами. Катон перешел главную улицу и направился к входу в штаб, обменявшись приветствием с часовыми у ворот. Его личные апартаменты состояли из нескольких скромных комнат в конце главного коридора. Едва войдя, он сбросил плащ и позвал слугу. Траксис, угрюмый фракиец с коротко подстриженными темными волосами, поспешно выбежал из своей каморки:
– Господин префект?
– Помоги снять доспехи.
Катон поднял руки и наклонился в сторону Траксиса, помогая слуге, который ухватился за складки кольчуги из пластин и начал стягивать ее через голову Катона. Затем последовал слой мягкой ткани. Катон с облегчением выдохнул и расправил плечи – и вдруг увидел потеки засохшей крови на металлических пластинках. Посмотрел на руки и обнаружил еще на пальцах.
Кровь Макрона.
Ему не сразу удалось справиться со страхом за друга, и, откашлявшись, он обратился к слуге:
– Я хочу мяса, вина и хлеба. И разведи в жаровне огонь. Почистишь доспехи позже.
– Слушаюсь, господин. Центурион Макрон к нам присоединится?
Катон не сразу ответил, он слишком устал для объяснений.
– Не сегодня.
– Хорошо, господин.
Фракиец вышел, оставив его одного. Катон несколько мгновений задумчиво смотрел на свои руки, потом последовал примеру хирурга и принялся их мыть в миске, в которую налил воду из кувшина из самосской глины, стоявшего на походном столике напротив простого письменного стола. Катону пришлось ногтями сдирать засохшую кровь, а справившись с этим нелегким делом, он посмотрел в грязную воду и печально вздохнул. О чем только Макрон думал, когда помчался на молодого дикаря? Он поступил глупо и заплатил высокую цену за легкомыслие. Если он умрет, это будет бесславный конец. Впрочем, огромное количество солдат встретили подобную судьбу. Многие умерли от случайных ран – гораздо больше тех, что погибли во время сражений. Но почему-то Катон не представлял смерти друга, кроме как во главе своей когорты. Такой у него был характер.