Поначалу присущая Элис желчность пугала Питера. Весь первый месяц работы он не сомневался, что его вот-вот уволят, и лишь позже понял: это часть натуры Элис, особое чувство юмора, порой язвительное, но не злое. Плохо было то, что Питер ко всему относился слишком серьезно. Он считал эту черту своего характера недостатком и пытался данный недостаток скрыть. Это не всегда удавалось – таким уж Питер уродился. Его родители и старшие братья любили смех и веселье, и когда младшенький надолго задумывался над шутками или подначками, они только качали головой, посмеивались, ерошили ему волосы и удивлялись, что за серьезный кукушонок, дай бог ему счастья, невесть откуда взялся в их гнезде.
Слова родных задевали Питера, но не сильно. Дело в том, что он всегда отличался от родственников, и не только простодушием. Два его старших брата росли коренастыми, плотными мальчуганами и стали коренастыми, плотными мужчинами, которых легко представить с бутылкой пива в одной руке и футбольным мячом в другой. А Питер, напротив, был тощим, бледным, долговязым и легко велся на розыгрыши. «Доверчивый простачок», как назвала его мать, не осуждая, а, скорее, удивляясь, что у них с мужем появился этот странный маленький подменыш с нежной, легко ранимой кожей и необъяснимой любовью к библиотечному абонементу. «Он любит читать», – говорили родители Питера своим друзьям таким благоговейным тоном, словно сообщали, что его наградили Крестом Виктории.[5]
Питер и вправду любил читать. К восьми годам он прочитал все книги из детского отделения Килбернской библиотеки – серьезный повод для гордости, если бы не одно неприятное обстоятельство: до получения вожделенного взрослого читательского билета Питеру нужно было ждать несколько лет. Слава богу, в библиотеке работала мисс Тальбот, которая прикусила губу, поправила именной бейджик на лимонном кардигане и сказала с решимостью, слегка оживившей ее обычно тихий и мягкий голос, что для Питера всегда найдется подходящее чтиво, и она лично об этом позаботится. Для Питера мисс Тальбот стала настоящей волшебницей. Дешифровщиком секретных кодов, повелительницей каталожных карточек и десятичной классификации Дьюи,[6] проводником в чудесные миры.
Послеполуденные часы, которые Питер проводил в библиотеке, вдыхая запах нагретой солнцем застарелой пыли тысяч разных историй и многолетней, идущей снизу сырости, вызывали у него восторг. Сейчас, двадцать лет спустя, Питер сидел в автобусе номер сто шестьдесят восемь до Хэмпстед-Хит и испытывал почти физическое чувство, что снова вернулся в то время. Каким же огромным и многообещающим казался мир, когда он, Питер, был заперт в четырех кирпичных стенах!