Всю неделю мама была на грани нервного срыва. Обычное дело. Она не любила гостей, но праздничный прием в Иванову ночь давно стал семейной традицией рода Дешиль. Мама боготворила своего отца, Генри, потому каждое лето и устраивала праздник в его честь. И всякий раз ужасно нервничала – такой вот она уродилась! – однако в этом году превзошла саму себя.
– Я знаю, что ты здесь, Элис! Дебора видела тебя пару минут назад.
Дебора – старшая сестра, основной пример для подражания, главное зло. Элис стиснула зубы. Мало того что ее мать – прославленная Элеонор Эдевейн, так еще и повезло родиться за сестрой, которая почти такое же совершенство! Красавица, умница, обручена с самым завидным женихом прошедшего сезона… Слава богу, еще есть Клементина, младшенькая, такая странная, что даже она, Элис, по сравнению с ней кажется почти нормальной.
Пока мама в сопровождении Эдвины стремительно шагала по коридору, Элис с треском приоткрыла окно и подставила лицо теплому ветерку, наполненному соленым запахом моря и ароматом свежескошенной травы. Эдвина, вот единственная живая душа, которая терпит маму в ее нынешнем состоянии! Впрочем, Эдвина – золотистый ретривер, и вряд ли ее можно назвать душой в полном смысле этого слова. Даже папа несколько часов назад сбежал на чердак и теперь наверняка отлично проводит время над своим грандиозным трудом по естественной истории. Проблема в том, что Элеонор Эдевейн всегда стремилась к совершенству и любая мелочь праздника должна была отвечать ее высоким стандартам. Элис довольно долго переживала из-за того, что не оправдывает мамины ожидания, хотя тщательно скрывала это под маской напускного безразличия. Ее огорчало и отражение в зеркале – слишком высокий рост, непослушные рыжевато-каштановые волосы, – и то, что она предпочитала компанию вымышленных персонажей людям из плоти и крови.
Но теперь все изменилось. Элис с улыбкой смотрела, как Бен добавил еще одно бревно к быстро растущему сооружению, будущему костру. Может, она и не так очаровательна, как Дебора, и уж точно ее имя не обессмертят в популярной детской книге, как мамино, неважно. Она совершенно другая. «Ты – прирожденный рассказчик, Элис Эдевейн, – заметил как-то раз вечером Бен, когда голуби летели домой на ночлег. – Я еще никогда не встречал человека с таким богатым воображением, такими интересными мыслями». Он говорил тихо и не сводил взгляда с Элис. Тогда Элис посмотрела на себя его глазами, и ей понравилось то, что она увидела.
Мама еще не свернула за угол, а до двери ванной уже донесся ее голос: она говорила что-то о цветах.