Они поплыли по Волге. Лазарев взял с собой настройщика — Виталия Алексеевича Митина, человека, одержимого всякими идеями по линии звучания инструментов. Тот впрыскивал коллодий, иголками накалывал и добивался того, что самый простой инструмент начинал хорошо звучать. Иногда только на один вечер, но больше и не было нужно. Он предложил Чернобровову эксперимент. Он сказал:
— Павел Сергеевич, вот в буфете стоит паршивенькое пианино. Я его настрою и буду проверять каждого музыканта-духовика, весь его диапазон по полутонам.
— Зачем это? — спросил Чернобровое в своей обычной высокомерной манере.
— Тогда он будет знать, какая его нота ниже, какая выше.
— Если вам хочется…
И Митин в течение недели пропустил по нескольку раз весь оркестр. Дальше случилось непредвиденное. Никто не ожидал такого потрясающего эффекта. На первом же концерте оркестр сыграл невероятно сильно.
Поездка продолжалась больше месяца. По всей Волге прошли концерты, с большим успехом и резонансом. Поездку омрачило лишь одно неприятное событие. В районе Куйбышева утонул Виталий Алексеевич Митин… Впрочем, в Москве это быстро забылось. Заслугу Митина в новом звучании оркестра никому не пришло в голову признать. В самом деле, не может ведь какой-то настройщик так повлиять на игру огромного коллектива?! И в Мин-культе решили, что Чернобровое созрел для руководства оркестрами.
Через пару лет его стали выпускать на гастроли — дирижировать западными оркестрами. Это оказался неоценимый опыт. Каждая страна, помимо заработанных денег, приносила новое знание.
В Италии, например, Чернобровов понял, что эта страна — не для симфонической музыки. Оперы там играли одни и те же, репертуар не увеличивался. Там были крепкие певцы, и качество оркестра ничего не решало. Каждая репетиция начиналась с получасовым опозданием. Болтали музыканты во время репетиции непрерывно. Не слушали, что говорил дирижер, поэтому приходилось по многу раз повторять, и, кроме того, они все равно все забывали от репетиции к репетиции. Сначала Чернобровое играл с оркестром Палермо. Там располагалась крупнейшая оперная сцена Европы, так называемый «Театр Массимо», который был гораздо больше Большого театра по масштабам, равноценный ему имелся только в Аргентине. Музыканты Палермо очень гордились тем, что это самое большое музыкальное помещение в мире, но, увы, играли так себе. На репетиции Чернобровое сразу же увидел, что гобоист с наглым видом играет все совершенно мимо нот. Чернобровое остановил репетицию.
«Вы не то играете!»
«Нет, я то играю».
«Сыграем еще».