Быть может, спрашивал т. Вышинский, есть давление со стороны во время заключения? Ведь распространяет наиболее лживая часть буржуазной печати нелепые басни о каких-то неведомых методах допроса на предварительном следствии. Подсудимые категорически отвергли такое предположение. Они подтверждают, что следствие велось в совершенно корректной форме, что ни о каком насилии, прямом или косвенном, не может быть и речи. Подсудимый Муралов заявил, что в заключении к нему относились все время культурно.
Известно, что подсудимые не сразу после ареста дали показания. Муралов отрицал вину восемь месяцев, Богуславский — восемь дней. Радек запирался три месяца… Но сколько бы времени ни старался молчать каждый из них о подлинных своих преступлениях, все они в конце концов заговорили.
Заговорили… Но степень полноты и откровенности признания определяется прежде всего полнотой собранных против них улик. Подсудимые признают то, что уже раскрыто следственными органами НКВД и прокуратуры. Обвинение обосновано строго фактически. Преступник убеждается) в том, что его роль в контрреволюционной организации известна. Против него свидетельства других участников, документы, точные данные.
Эта точность, обоснованность обвинения — важнейшая черта всех процессов. Подсудимые подавлены прежде всего тяжестью неоспоримых улик. Бессмысленно отрицать свою вину перед лицом очевидности. Запирательство в таких условиях только подтверждает виновность. На суде оно поставило бы подсудимого в жалкое и смешное положение. Так было, например, с И. Н. Смирновым на процессе троцкистско-зиновьевского центра. Организатор троцкистских банд пытался отрицать факты, строго проверенные, точно установленные. Его высмеивали и разоблачали собственные его единомышленники и жена.
Но откровенное признание тех фактов, которые установлены следствием, далеко еще не означает подлинной и честной откровенности, полного и окончательного признания своей вины. Враги народа остаются верны себе иногда вплоть до последней минуты. На первом процессе о подлом убийстве Сергея Мироновича Кирова презренные Каменев и Зиновьев, убедившись в том, что подлинная их роль еще до конца не раскрыта, со всей «откровенностью» признали свою политическую и моральную ответственность за убийство. Они скрыли за этой своей «откровенностью» руководящий террором объединенный центр троцкистов и зиновьевцев.
А когда следственные органы раскрыли и этот центр и Каменев, Зиновьев и прочие оказались на скамье подсудимых уже в качестве прямых и непосредственных организаторов убийства товарища Кирова, они снова со всей «откровенностью» признавали эту свою вину, которую уже никак нельзя было отрицать. Но они скрыли о существовании «параллельного центра» и подпольной организации, предполагая, что органы НКВД еще не напали на след преступников.