Ми-2 выполнил большой круг, а Севченко внимательно осмотрел систему разломов льда. Рядом с судном сеть трещин пока была скудной, но далее — ближе к айсбергу — она становилась гуще, а сами трещины были шире. Местами даже виднелись темные пятна чистой воды.
Подняв бинокль, капитан выбрал сгусток разломов и приказал пилоту подлететь поближе.
— Сделаем, товарищ капитан, — без прежнего оптимизма ответил тот.
— Ты что, боишься парить над открытой ледяной водичкой? — глянул на Кукушкина Севченко.
— Есть такое дело, — честно признался тот.
— Правильно…
Подправив курс, «вертушка» стала отдаляться от ледокола, стоявшего кормой к надвигавшемуся айсбергу…
Следуя к «Семен Семенычу», авиатор краем глаза посматривал вниз, на темневшие поля чистой воды, и ощущал волны пробегавших по спине мурашек. Над сплошным толстым льдом, способным выдержать посадку большого авиалайнера, летать было не страшно. А вот над водой, в которой человек погибал от холода за две-три минуты — боязно.
Чтобы отогнать дурные мысли, он начал напевать песню из репертуара любимой группы.
— Ночь коротка, цель далека. Ночью так часто хочется пить. Ты выходишь на кухню, но вода здесь горька. Ты не хочешь спать, ты не хочешь здесь жить…
Осмотрев поле, состоящее из больших и средних льдин, Севченко приказал следовать к айсбергу. Подлетев к нему, пилот уменьшил скорость, чтобы капитан имел возможность детально осмотреть огромную полынью вокруг.
— Давай чуть повыше и облети вокруг него, — крикнул тот и принялся изучать разломы.
* * *
По просьбе Петрова Зорькин подключил к трансляции рабочий канал радиостанции — так было удобнее слушать доклады Севченко о ледовой обстановке.
Андрей занял место поближе к динамику, Банник торчал возле переднего ряда прямоугольных окон, Тихонов стоял у штурвала.
— С северо-западной стороны айсберга видна крупная полынья, — информировал Валентин Григорьевич. — Ширина — метров 25–30. Теоретически можем проскочить. Проблема в том, что мы не знаем подводной конфигурации глыбы. И еще — в ее скорости: эта громадина выдает около двух узлов.
— Принял, — сказал Петров. — У наших бортов начали трескаться и расходиться льдины. Готовимся к старту.
— Понял вас. Продолжаю разведку…
Переключив клавишами абонента, Андрей вызвал Черногорцева:
— Машинное — мостику!
— Машинное слушает.
— Запускайте главные.
— Понял, готовим…
Едва он отключил трансляцию, как слева по борту раздался сильнейший треск. Выскочив на крыло мостика, он увидел, как вокруг судна ломаются и приходят в движение последние монолитные пласты льда.
— Пошло дело. — Капитан потер руки, возвращаясь на мостик. Заметив тихо вошедшего Еремеева, обычным рабочим тоном поинтересовался: — Где тебя носит, товарищ старпом?