А во‑вторых, «Семен Семеныч» приблизился к ледоколу еще на несколько десятков метров.
Севченко все так же выходил «на люди» не чаще четырех-пяти раз в сутки. По дороге в кают-компанию он наведывался на мостик, где выслушивал короткий доклад вахтенного о состоянии дел на судне. Затем принимал пищу и отправлялся на палубу подышать свежим воздухом. Иногда он замечал какой-нибудь «косяк»: пыль на перилах, грязные ступени трапа или лежащую поперек коридора собаку. В этих случаях он беззвучно матерился и топал дальше, понимая, что продолжать «закручивать гайки» бессмысленно…
Вертолетная площадка оставалась единственным местом на палубе, где постоянно теплилась какая-то жизнь. Кукушкин ежедневно по два-три часа проводил возле вертолета в поисках неисправности, из-за которой не запускался проклятый правый двигатель.
Отчасти этому рвению способствовали недавний нагоняй от капитана и угрызения совести за устроенную при посадке аварию. Отчасти он занимался починкой по той простой причине, что не мог отыскать себе другого подходящего дела. В каюте он добросовестно изучал формуляры и схемы, потом поднимался на площадку, включал тепловую пушку, засовывал брезентовый рукав в нутро своего Ми-2 и около часа отогревал его. За это время с кем-то из добровольных помощников приносил из теплого помещения два аккумулятора, устанавливал их в носовой отсек. Затем лез по стремянке под открытый капот, копался в проводке, проверял уровень масла. Ну, а венцом этого трудового подвига была попытка запуска, которая раз за разом завершалась неудачей.
Чаще других ему на помощь приходили полярник Беляев и боцман Цимбалистый. Беляев все равно маялся от тоски и безделья, а боцманом руководило простое человеческое сострадание. Потому как на бедного Кукушкина порой было больно смотреть.
Второй помощник Банник, заступив на вахту, первым делом подходил к настенному календарю с изображением Аллы Пугачевой и зачеркивал прошедший день. В общей сложности их накопилось три с половиной месяца. Затем он снимал показания метеорологических приборов, выяснял точные координаты судна и делал соответствующие записи в вахтенный журнал. После сооружал подобие чая, усаживался с кружкой в капитанское кресло, шевелил усами и подолгу смотрел вдаль…
* * *
Утро этого дня ничем не отличалось от десятков других, проведенных командой на дрейфующем судне.
Часов в десять Кукушкин по обыкновению явился на площадку, деловито обошел воздушное судно, постукивая носком теплого ботинка по колесам, похлопывая ладонью по фюзеляжу, а заодно проверяя целостность остекления кабины.