В неспокойной полосе, зажатой между 40-й и 50-й параллелями, постоянно дули сильные западные ветры. Мощность воздушного потока здесь была настолько велика, что он порождал поверхностное океанское течение длиной 30 тысяч километров. Единственное в своем роде «кругосветное», ввиду того что оно пересекало все меридианы. Некоторое время назад эта «река» шириной в 1000 километров получила научный термин — «Арктическое циркумполярное течение». Спокойной поверхность океанов тут почти не бывала — из-за шквальных ветров штормы и бури хозяйничали в этих широтах более 250 суток в году.
«Новороссийск» медленно продвигался на юго-запад. Спереди на его нос с интервалом в 15–20 секунд наваливались огромные волны высотой с пятиэтажный дом. Судно опускало корму и тяжело карабкалось наверх, но… мощности и скорости для взятия «высоты» не хватало. В результате верхушка волны полностью его накрывала. С надстроек вниз устремлялись бурные потоки, затем вся вода с угрожающей скоростью неслась по палубе к корме.
Палуба в такую погоду, естественно, пустовала. Все члены команды и пассажиры находились в рабочих помещениях надстройки или под главной палубой.
Проклиная надоевшую качку, Люда возвращалась с обеда из кают-компании. Шла по узкому коридору, опираясь то о левую стену, то о правую.
Вот и каюта. Открыв незапертую дверь, она изумленно остановилась на пороге. У окна стоял Сафонов и с интересом рассматривал рисунок Феди.
— Людочка! — воскликнул он, увидев вернувшуюся хозяйку. — А я как раз хотел поговорить!
Та молча переступила порог, но дверь сознательно закрывать не стала, давая понять, что не одобряет беспардонных визитов.
— Вы извините, если в душу лезу, но… — Улыбающийся мужчина повернул к ней рисунок и щелкнул пальцем по нарисованному Петрову. — Просто не вполне понимаю: почему вы хотите развестись с мужем?
— Пьет. Бьет. Изменяет, — намеренно беспечным тоном ответила она.
— Сомневаюсь.
Людмила вздохнула:
— Ну, тогда я влюбилась в другого. Так лучше?
— Лю-юда, — укоризненно протянул Сафонов. — Поговаривают, что, когда вы подавали заявление о разводе, Андрей Николаевич так красноречиво и убедительно вас отговаривал, что сотрудница ЗАГСа прослезилась.
Молодая женщина отвела взгляд; ее напускная беспечность исчезла.
В каюте повисла неловкая пауза. Владимир поставил рисунок на место, прикрыл дверь каюты. И негромко сказал:
— Он ведь у вас правдолюбец — не может держать язык за зубами. Поэтому до сих пор по общагам и маетесь. Начальство, оно такое — не любит, когда ему перечат.
Она подошла к иллюминатору, за которым бушевала непогода, и встала к Сафонову спиной. Потом неопределенно качнула головой, словно не зная, развивать эту тему или нет.