С другой стороны, и пребывая в этих краях, проводник сторонился человеческого общества, живя даже в большем уединении, чем давешний знакомец Ильи — Хранитель. К Хранителю-то, по крайней мере, заходили люди из ближайшего селенья: еду приготовить, еще как-либо по хозяйству помочь. Проводник же пропитание себе добывал сам. Либо покупал на деньги, полученные от клиентов вроде Вольгрона, либо, если заработков не было, промышлял охотой. Но даже когда ему приходилось идти на контакт с людьми — хоть зарабатывая деньги, хоть тратя их — проводник сводил его сугубо к процессу обмена.
Приехав за товаром в какой-нибудь городок или деревню, проводник убирался оттуда сразу же, едва только нужная ему вещь или снедь была получена. Ни на день, ни даже на часок там не задерживался. И никаких знакомств с местными жителями… да и жительницами тоже, никаких пьяных посиделок в таверне. Все перечисленное проводник почитал бесполезной тратой драгоценного времени, а к выпивке так и вовсе относился, как к отраве.
В свою очередь, если проводник подряжался помочь кому-то добраться в Темные Земли и чего-то в них разыскать, от подопечных он требовал две вещи. Во-первых, не предпринимать никаких попыток завести с ним дружбу, не говоря уже о любви, или хотя бы спровоцировать его на посторонние разговоры. Ну а во-вторых, указаниям проводника надлежало подчиняться беспрекословно, не задавая лишних вопросов.
Более того, даже имени проводник по Темным Землям не имел, чем опять напомнил Хранителя. Все его так и звали: Проводник. Говорили, что таков уж его обет — отказаться от своего прошлого, от имени и привязанностей, даже от самой личности. И когда он умрет или просто не сможет заниматься своим делом, когда найдет себе преемника — тот тоже должен будет забыть свое имя и называться просто Проводником.
Обо всем этом рассказывал словоохотливый Малран, пока они, напутствованные Вольгроном, шли к жилищу Проводника. Все трое: Илья Криницкий, его бывший наставник, а также Кира, чья чудесная удача призвана была их хранить.
В кольчуге, даром что облегченной, в рогатом шлеме и с арбалетом за спиною вид у девушки теперь мог показаться даже грозным. Но только, увы, на первый взгляд. Присмотревшись же, все равно нетрудно было заметить хотя бы ее лицо — чуть грустное, немножко растерянное и даже, порою, затравленное. Примерно таким оно было еще в ту пору, когда Илья и Кира встретились в камере на имперской заставе. И почти не изменилось.
Криницкому таким выражением лица вкупе с боевой амуницией девушка напоминала маленькую собачонку, оставленную на привязи — охранять что-то, но на надежного охранника ну никак не тянувшую. Собачонка такая могла сколь угодно громко лаять, но своим видом, не то взволнованным, не то испуганным, внушала не страх, а жалость. И совсем не внушительные размеры ее впечатление только усиливали.