— Я туда поступил еще перед войной. Не так чтоб особенный интерес был. Но там броню давали… Мне в казарму идти не хотелось. А на фронт еще меньше. Ну а в институте хоть и голодно и все отрывали — то на вокзал грузить-разгружать, то в кишлак на хлопок, — но зато цел остался, закончил, еще и погоны заимел, и в органы взяли работать. У меня отец воевал за всех сыновей. Он и в партизанах был. Вся грудь в орденах-медалях… А теперь обратно в органах. Он еще комсомольцем в пограничники пошел. Теперь полковник из сильно секретных, никто не знает — ни братья, ни мать, — чем он там командует, знаем только, что на генеральской должности… Когда мы ехали с Ташкента в Москву в 44-м, денег мало было. Да и чего за деньги достанешь? А со мной кореш был, ушлый москвич — его потом тоже в органы взяли по линии связи. Так он вот что придумал: мы купили два ведра соли, там по дороге такие соленые места есть, забыл, как называется… С проводниками договорились и на других станциях меняли соль на рыбу вяленую и свежую. Мешками брали, а еще дальше поехали и стали менять рыбу на водку, на табак, на молоко… И прибарахлились даже.
Александр и Перец ободряли рассказчика сочувственными репликами. А меня охватывал злобный стыд: офицер, комсомолец хвастается, как спекулировал. Вероятно, он полагал, что именно это должно нравиться таким преступникам, как мы.
После нескольких тщательно обработанных опытов звуковидной дешифрации мозаичных телефонов я пришел к убеждению, что все наши «дробные» оценки несостоятельны. Время, затраченное нами, — основной критерий для определения телефонной системы. Мы — два немолодых и не слишком здоровых арестанта — работали добросовестно, старались не отвлекаться. Но легко можно себе представить, что у противника — у тех американцев, от которых мы позаимствовали технологию «видимой речи», — есть немало молодых, хорошо тренированных дешифраторов. И для них различия между более или менее сложными видами мозаичных систем ничтожны. Следовательно, такая шифрация с появлением анализаторов спектра вообще становится неустойчивой, распознается легко и быстро.
Вася не соглашался. Он доказывал, что сравнения важнее, чем абсолютные коэффициенты устойчивости. А мы ведь по нескольку раз исследовали одни и те же сравниваемые системы. И результаты получали каждый раз если не тождественные, то уж во всяком случае близкие. И ни разу не было так, чтобы один из нас признал лучшей ту систему, которую счел худшей другой. Хотя величины дробных показателей колеблются, итоги сравнений, как правило, более или менее совпадают.