— Тебе нечего боятся. У тебя есть я. Мы будем с этим жить.
От разговора стало легче. Месиво из листьев салата, красной рыбы и какого — то соуса показались ей неимоверно вкусными. И только когда тарелка оказалась пустой, она посмотрела на Стрельникова.
— А твоему отцу нужна обычная медицинская помощь. А то, что тяжелая атмосфера в центре, так там больные люди. А ты это чувствуешь острее обычного человека.
— Ты хотел сказать нормального человека?
— ?
— Допустим, ты прав. Отбросим мои все мои недоказуемые ощущения, и предчувствие отца близкой смерти — объясним болезнью. Я согласна. Только бабушка не тревожила б меня просто так. Понимаешь, она мне все время хочет, что — то подсказать, а я никак не могу понять, что именно. И в центре я ее видела. Вся разгадка где — то рядом, близко. А я не вижу и не понимаю.
Стрельников улыбался. Улыбались глаза за золотой оправой. Из всего, что она сказала, он так до конца и не понял, какому миру принадлежит сидящая напротив женщина. Только б не исчезла из его жизни. Остальное — не важно. И, что бы убедиться в реальности происходящего, он накрыл ее холодную тонкую руку своей рукой.
— Так что, у тебя есть выбор: или считать меня ненормальной и мы будем жить каждый своей жизнью или мне верить, не требуя никаких доказательств. Тот и… этот мир… Они настолько близки. Но то, что для меня понятно, необязательно должно быть близким тебе. Ты должен знать одно — я люблю тебя, но принадлежать тебе безоговорочно я никогда не смогу.
Она еще хотела добавить, что не только ему не может принадлежать, но часто не может принадлежать даже себе.
— Поэтому, я должна сама разобраться во всем.
Перед Стрельниковым сидела совершенно другая женщина. От прежней беззащитной Саши не осталось и следа. И эта почти не знакомая женщина была ему в сто раз дороже.
— Хорошо. Неделя, так неделя. Что для этого надо? — Стрельников подавил тяжелый вздох.
— Посмотреть истории болезни и выяснить все ли поступившие в центр, действительно там умерли или выписались домой. Если, выписались — я ошиблась и разбираться не с чем.
— Это сложно?
— Теоретически — проще некуда. А на самом деле не так просто — все истории в архиве. И мне нужен повод, что бы туда попасть. И еще, надо знать какие истории смотреть. Записи в журналах поступивших на второй этаж нет. Понимаешь, больные есть фактически, а юридически их нет в центре.
— Это как?
— А так. Они не регистрируются в общем журнале. Второй этаж он как бы сам по себе. И персонал отдельный. Все до одного, вплоть до нянечек, приезжают с Киева. И никто ко второму этажу не имеет отношения кроме главврача и Сергея Николаевича. Но он, скорее всего, доверенное лицо Елены Евгеньевны.