— «Не то, что надо» — это как?
— Ну я же признался, мы с ним беседовали о том о сем… На словоохотливость меня повело, наболтал лишнего.
— Про русский бизнес, от которого Питер Отпугивал инвестиции своими публикациями?
— И про это тоже. Но это мое мнение. Исключительно мое.
Савва слегка расслабился. В данный момент за ним стояли действительно серьезные люди, он чувствовал их дыхание своей толстой спиной. Все зависело от его поведения: поведешь себя умно — спасут, глупо — сдадут. Накануне допроса, в камере, он обдумывал стратегию и тактику, чтобы вести себя умно, но, не зная, в чем его обвиняют, не мог состряпать ничего дельного, кроме того, чтобы действовать по обстоятельствам, придерживать язык и чутко прислушиваться к направлению ветра. Если пленка — это все, что у них наработано, Савва считай что на свободе.
Но свобода — капризная дама… Умозаключив по Саввиному долгому молчанию и скупым ответам, что уязвить его имеющимися данными не получается, следователь, игнорируя его, поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Здравствуй, Толян! — невольно слушал Савва. — Как там экспертиза поживает? Ну да, ну да… Шарики. Интересненькие такие шарики, слишком тяжеленькие для железных. Какой-какой металл? А что это такое? Ну сделай запрос на оборонное предприятие… Говоришь, проект секретного оружия? В стадии разработки? Спасибо, Толян, уважил! Акт пришлешь сейчас или потом? Мне бы лучше поскорей. Если не трудно. А то подследственный тут у меня сидит, прямо жаром из ноздрей пышет — так ждет акта экспертизы. Со сведениями из секретного НИИ.
Внутри Саввы что-то окаменело. Следователь блефует: слишком гладко течет его речь, обращенная к выдуманному, быть может, Толяну. Но в глубине души Савва отдавал себе отчет: только такой и может оказаться разгадка тяжеленьких шариков, которые срочно потребовались настырному синьору, родственнику писателя. «ЭММА» продавала за рубеж стратегическое сырье — спецметаллы, которые СССР держал на случай ядерной войны. Грызущий ногти племянник Герман встал перед глазами, как живой, и Савва с трудом подавил приступ тошноты. Ногти Германа тут были ни при чем: его тошнило от отвращения к ситуации, которой ему так долго и успешно удавалось избегать.
Теперь настала очередь следователю откидываться на спинку стула. Прицельно наводя на Савву взгляд из-под припухших век, следователь спросил:
— Так кому же это мы собираемся продавать военные тайны России, а, гражданин Максимов?
Гражданин Максимов сидел сгорбясь. На обтянутой шерстяной брючиной ляжке он чертил пальцем что-то замысловатое — насколько удавалось уловить, очертания Апеннинского полуострова. Оторвавшись от своего занятия, спросил: