— Мам, ты плачешь, что ли?
— Нет, маленький, не плачу. — Валентина оторвала от животика сына свое лицо: красное, с отпечатком складок майки, но сухое. — Знаешь что, Данилка? Если в сад мы сегодня не добрались, пойдем-ка погуляем.
— Давай! — Тревоги Дани улетучились в преддверии блистающей перспективы. — Давай, мама, поедем в «Детский мир»… нет, лучше в зоопарк, смотреть на енотов с длинными хвостами…
— Куда скажешь, туда и поедем, роднулик. Только погоди, мама должна позвонить на работу, предупредить, что сегодня не придет.
Встряхнувшись, Валентина обрела в себе силы набрать номер редакции..
— Алло!
— Алло, Валя, это вы? — зашумела трубка. — Где вы? У нас номер пора сдавать в типографию! Валечка, как вы могли нас бросить в такую минуту? Вы заболели?
— Эмма Анатольевна, — голос Валентины не сорвался, но звучал для нее самой словно издалека, — сегодня я приехать не смогу. С мужем случилось несчастье.
— Хорошо… то есть, что я говорю! Мы безмерно сочувствуем… Валя, вы меня слышите?
— Да, Эмма Анатольевна. — Надо держаться: в ближайшие годы Валентинина зарплата — единственное, на что семья может рассчитывать. — Завтра я обязательно выйду на работу. До свидания.
Енотов они с Даней в тот день не увидели: еноты были не то на зимних квартирах, не то на карантине. Слишком тепло, не по погоде, одетые, бродили мать и сын по аллеям вокруг прудов зоопарка по асфальтовым оттаявшим дорожкам. Валентина крепко сжимала ладошку ребенка, сразу по выходе из дома избавившегося от варежек (подобно всем детям, он предпочитал скорее замерзнуть, чем перегреться), и размышляла о том, что у многих женщин мужья сидят в тюрьме. Жены заключенных не умирают и не впадают поминутно в истерики, а стойко переносят свою несчастливую судьбу: готовят передачи, ездят на свидания, вяжут теплые носки. И казалось, ей бы полегчало, будь приговор уже объявлен: дрожь миротрясения сменилась бы заботой о таких вот мелочах. Намного легче, когда ничего уже нельзя исправить.
Но может быть, Егор не убивал Питера? Может быть, в Великих Карательных Инстанциях, куда его увели, разберутся и отпустят? Может быть, они с Данечкой вернутся домой, а Егор — там? Чтобы эта надежда подольше не развеивалась или, может быть, чтобы дать ей время осуществиться, Валентина все бродила и бродила по зоопарку. Купила Дане два воздушных шарика, заворачивала то в дельфинарий, то в кафе, тратя деньги, точно они имели смысл искупительной жертвы.
И, страстно желая вернуть Егора, при этом она — что за двоемужница! — безумно жалела, что Питер мертв. Он присутствует на свете только в Валентининой памяти, видимый с таких неожиданных сторон, с каких, она уверена, не открывался никому: ни официальной жене, ни сотрудникам, ни героям его книг. Померкнут ее воспоминания — окончательно развеется прах его следов на нашей земле. В стремлении удержать любовника, замедлить распад его образа, Валентина, держа за руку мальчика — сына Питерова соперника, — вспоминала и вспоминала тот послед-ний раз, когда она видела Питера. Наверное, это были не простые воспоминания, потому что себя она представляла с точки зрения Питера, как бы со стороны…