— Почему он попросил вас, а не поехал сам? Что-то случилось с его машиной?
— У Пети не было машины. С его доходами он легко мог позволить себе личный автомобиль, и растущие расходы на бензин его не пугали, но он предпочитал пользоваться метро: говорил, что метро — самый удобный вид транспорта в Москве, который позволяет ему никуда не опаздывать. Но в тот вечер он очень спешил.
— Почему? Важная встреча?
— Звонок. Кто-то должен был позвонить ему домой ровно в восемь вечера.
— Он не сказал, кто это мог быть?
— Нет. Но могу предположить, что ни с одним его расследованием это связано не было. Когда Петя обронил, что ждет звонка, лицо у него было не деловое, не напряженное, а… скорее, радостное. Я решил, что ему должен звонить старый друг.
— А может, женщина? — Володя сам не ожидал от себя такой реплики. И тотчас получил наказание:
— Как вам такое в голову пришло? Питер был женат, у него было двое детей… Он собирался в ближайшем времени перевезти семью в Москву, и вот, такое несчастье… Безутешная вдова, сироты! Он постоянно носил в бумажнике Норину фотографию!
— Извините, Леонид, что нечаянно нарушил светлый образ покойного, но я обязан был спросить.
Однако то ли Володя прикоснулся к больному месту, то ли заместитель питал к начальнику слишком большое благоговение, только Лопатин замкнулся, и ничего, кроме простых односложных ответов, из него больше выудить не удалось. Разочарованный и слегка злой, Яковлев покинул редакцию «Мира и страны», изъяв на прощание кроме пленки ежедневник покойного, который тот всегда держал на рабочем столе. Чтобы выйти, пришлось проделывать обратную эволюцию с пропуском, и Володя задумался о том, как невесело было здесь работать Зернову. Впрочем, может быть, для него повышенные степени секретности были в порядке вещей?
С трудом откопав наручные часы из-под трех рукавов — пальто, пиджака и свитера, — Володя Яковлев взглянул на циферблат. Время примерно соответствовало тому, в которое Питер Зернов выехал к метро «Китай-город» в машине своего заместителя. Куда теперь: домой или в МУР? В МУРе ждало айвовое варенье, зато дома — полноценный ужин, возможность расслабиться и посмотреть вечерние новости. Изъятые пленка и записная книжка несколько царапали его служебную совесть, но он утешил себя тем, что отвезет и оформит их завтра же с утра.
Папа, генерал-майор милиции Владимир Михайлович Яковлев, уже расслаблялся на кухне в тренировочных штанах, байковой рубахе и любимых клетчатых тапочках. Тапочки прорвались, из них высовывались большие пальцы, но, с точки зрения генерал-майора Яковлева, это не являлось веской причиной для смены обуви. Так ему было вольготней, и даже в новых тапках он иногда проделывал дырки для больших пальцев, ускользнув от контроля жены, которая, если ей удавалось поймать мужа на этом сомнительном деле, принималась ругать его за порчу хороших вещей.