– Повелите девушке готовиться в путь. Мы возьмем все самое ценное, что здесь есть.
– Здесь моего немного. Все остается императору.
– О твоем имуществе позаботятся, дочь моя.
Евпраксия позвала Вильтруд. Аббат тихо исчез. Две пары глаз встретились. Две сообщницы. Зависимые одна от другой, несмотря на разницу в положении. Да разве есть кто-нибудь независимый на этом свете?
– Что будем брать, ваше величество? – засуетилась Вильтруд. – Мы заберем все, все. Вы не беспокойтесь, я позабочусь, я…
– Мы ничего не возьмем отсюда. Тут на всем печать неволи. Не хочу больше неволи. Оставь все! Подай мне вон ту Псалтырь! Больше не хочу ничего…
Целый день Евпраксия не ела, не подходила к окну. Боялась выглянуть, боялась встретиться взглядом с сокольничим: вдруг он заметит, как лихорадочно сверкают ее глаза, вдруг предупредит стражу! Нетерпение трясли ее. Охватывало раздражение, злость неведомо и на кого. Когда же, долго ль еще, почему не идут за ней? А вдруг все это обман? Новые хитрости императора? Может, коварный Заубуш затянул в свою сеть и аббата Бодо?
Аббат, аббат – что такое аббат? Разве она достаточно знала этого человека?
Молитвы его знала, пустые слова о блаженных, уменье его оправдать все на свете. А мир между тем преисполнен такой не правды, что и жить не хочется!..
Наконец она дождалась. Оба пришли одновременно. Были почтительны, внимательны к ней. Вильтруд вертелась тут же, чуть позади, готовая услужить, помочь главным зачинщикам. Нетерпелива, ожидающая своего счастья! Странное счастье, в обмен на побег… но изменить уже ничего нельзя.
Заубуш изменился. Постарел, виднее стали рубцы на лице, тяжелей волочил деревяшку. Стал вроде бы даже мягким. Иль это ей только кажется? А может, он и не повинен ни в чем?.. А Журина и некогда сестра Генриха Адельгейда?! Ну, это все злая воля преступника-императора, а барон – лишь послушное орудие. У германцев так принято – орудие виной не отягощать. В иных германских землях даже виселицу зовут святым деревом.
Не время долго раздумывать о чьих-то провинностях! Освобождение требует действий.
– Ваше величество, – поклонился Заубуш, – разрешите, я проводу вас через сторожевую башню…
– Соколиную, – поправила его Евпраксия.
– Не понял. Прошу вас, – барон в самом деле был неузнаваем…
– Я сказала, Соколиная башня. Так я решила ее называть.
– Ваша воля, ваше величество.
– Кроме того, не хочу, чтоб меня вели. Пройду сама.
– Ваше величество, стража…
– Я – императрица. Кому подобает идти впереди меня?
– Да, это так, ваше величество. Но стража… Она ничего не знает.