Еще менее радостными оказались вести из Киева. Они поразили ее в самое сердце, наполнили ее таким ужасом, с каким узнала бы, наверное, о дне собственной смерти.
В Киеве умер великий князь Всеволод.
Епископ Федор рассказывал Евпраксии: когда умер великий князь, колоколов киевских не было слышно из-за плача людского. Думал хотя бы этим утешить дочь Всеволода, не ведая, какой жестокой мудростью наполнила жизнь душу молодой женщины. Она почему-то подумала: если б я умерла, то и по мне плакало бы бесчисленное множество народу. Мертвых всегда любят больше, чем живых. Как сказано: жизнь исполнена враждой и ненавистью, а смерть – любовью и уважением. И чем меньше человек грустит по мертвому, тем громче станет печалиться. По князю плачут горько и неутешно, боясь, что после его смерти придет худший. Новый князь придет неминуемо, но какой – никто не ведает.
Вскоре после смерти отца Евпраксии погиб ее любимый брат Ростислав.
Был наказан смертью за богохульство и неуважение к святым людям. Перед тем, как идти ему с братом Владимиром против половцев, утопил в Днепре монаха Григория из Лавры, а потом и сам, убегая после неудачной битвы у Треполя, утонул с конем своим в Стугне, и брат Мономах чуть было не утонул, стараясь спасти Ростислава, но спасал, да и не спас, потому как действовали тут уже законы божьи, а не людские. Сказано ведь: как живешь, так и умрешь. По Ростиславу тоже плакал горько весь люд киевский, потому что всегда жаль загубленной молодой жизни.
После столь тяжких вестей Евпраксия должна б хоть немножко утешиться, узнав, что на столе киевском после смерти Всеволода сел его сын, а ее старший брат, Мономах, первый защитник земли русской среди всех других князей. Но и тут ее ожидало разочарование: Мономах, говорят, объявил, что следует придерживаться ряда, установленного их дедом Ярославом Мудрым: стол занимают по старшинству. Из внуков же Ярославовых право было за Святополком, единственным уцелевшим сыном Изяслава, самого старшего из сыновей Ярослава.
И посольство это пришло от Святополка, которого Евпраксия почти и не помнила, могла вспомнить разве лишь его мать Олисаву, да и то потому, что с нею дружной была ее мать княгиня Анна: обе происходили из черного люда, обеих князья взяли в жены красоты их ради, обе чувствовали себя на первых порах одинокими и чужими в княжеском окружении, потому и потянулись друг к другу.
Еще помнила Евпраксия, что уже с малых лет Святополк отличался невероятной скупостью, за что над ним издевался щедрый и веселый Ростислав. Потому что для Ростислава, как и для Евпраксии, скупость князей казалась чем-то совсем бессмысленным. Сколько могли видеть дети князей, столько и видели: князья садились на коней в золоте, спешивались в золоте, пили-ели на золоте. С мечами, на конях и в золоте – к чему же скупиться?