Хотя, конечно, Ариэль та еще дура: променять голос на какого-то чувака.
Рен вскинул брови.
– Она с характером, а значит, сексуальная.
Я крепче сжала прут. Ну ладно. Значит, Мерида крутая. Уж лучше так, чем если бы он ляпнул, что я похожа на Белль[11], эту жертву стокгольмского синдрома. Я даже была польщена.
– Какой-то странный у нас разговор.
– Ага, – лениво протянул Рен и шевельнулся. Я напряглась, но он даже не попытался меня схватить. Вместо этого приподнял голову, так что острый конец прута крепче прижался к его горлу, и скрестил руки за головой. – Ты права.
– Тебе удобно? – съязвила я, раздраженная тем, как спокойно и бесстрашно он держится.
Он расплылся в ехидной улыбке.
– Еще как.
– Больше не называй меня Меридой. – Свободной рукой я уперлась ему в грудь и тут же об этом пожалела. Ну и ну, до чего же он мускулистый! Интересно, а кубики на прессе у него есть? Наверняка есть. Я на мгновение покосилась на его правую руку, которую украшала затейливая татуировка, и посмотрела Рену в глаза.
Он, похоже, обдумывал мои слова.
– Раз уж ты вежливо просишь, не буду. А ты можешь звать меня как хочешь.
– Ты что, заигрываешь со мной? – Я ошеломленно покачала головой. – Ты вообще настоящий?
– По крайней мере, моя мама считает, что я настоящий.
– И это сейчас, когда я держу прут у твоего горла? – не обращая внимания на его слова, спросила я.
– А еще ты на мне сидишь, и если сдвинешься чуть ниже, милая, получится реально неловко.
Ох, черт.
– Или весело, – добавил он и снова расплылся в такой довольной улыбке, как будто кайфовал от самого процесса. – Я ж тебе сказал, что мне понравилось, как ты на меня набросилась. Это выглядело сексуально, хотя ты едва ли с этим согласишься.
Меня снова охватило чувство неловкости, и мне это не понравилось, в особенности потому, что я не представляла, как с этим быть, и решила не обращать внимания ни на собственные ощущения, ни на слова Рена. Чтобы вернуться к прежней важной теме, я спросила:
– Так почему ты здесь, Рен?
– Я же сказал. Мне надо с тобой поговорить, и ждать не хотелось. – Он облизнул нижнюю губу, и я на мгновение загляделась на него. – А, наверное, нужно было. Я уже понял, что тебя мой неожиданный визит не обрадовал, но я обещаю быть пай-мальчиком и лежать тихо.
Судя по тому, как блестели его зеленые глаза, я засомневалась в том, что он знает, каково это – быть пай-мальчиком.
– Понимаю, ты злишься на меня, – продолжал Рен, и я нахмурилась, – и не только за это, но и из-за того, что было вечером.
Я вцепилась в воротник его футболки. Злюсь – это слабо сказано.