– И не пошли?
– Совершенно верно. Сами подумайте, как бы глупо выглядело – сын приперся посреди ночи на дачу для того, чтобы его отвезли обратно? Что за чушь! Но оставалась проблема – как мне вернуться домой? Такси-то я отпустил… Я развернулся и пошел пешком по шоссе. Навстречу мне проехала машина, но мне ведь надо было в другую сторону, и я пошел дальше. Мне повезло, удалось все же поймать машину, которая шла в город, и я поехал домой.
– А на следующий день узнали печальную новость…
– Точно, печальную, – грустно сказал Костя.
– Скажите, а вы запомнили машину, ехавшую в сторону дач?
– Нет, а зачем?
– Ну сами подумайте. Дача ваша находится довольно далеко. Сейчас март, дачный сезон не открыт. Машин почти не было, значит, что?
– Что тот человек мог быть убийцей? – широко раскрыл глаза Константин.
– Так точно. Водитель был один?
– Н-нет, сзади кто-то еще сидел. Только его я не запомнил. А вот водителя вроде помню, он близко мимо меня проехал.
– Фоторобот сможете составить?
– При необходимости сделаю все возможное. Черт, если бы я знал, что так все обернется, я бы и номера запомнил, и все.
– Ну, это если бы знали.
– Если бы знал… – эхом отозвался Костя.
Посмотрев на часы, Гуров увидел, что рабочий день подходит к концу. Пока ему никто не звонил из главка, и можно было бы поехать домой, однако полковник помнил об оставленном в кабинете Ковальчуке, поэтому вернулся. Крячко был на месте, вместе со стажером Колей, а вот Ковальчука в кабинете не было.
– А где тело? – с удивлением спросил Гуров.
– Тело постепенно самореанимировалось, и я его посадил в туалете.
– Почему в туалете? – удивился Гуров.
– А что, надо было, чтобы он нам весь кабинет заблевал? Его тошнить начало, я еле успел пинками его до туалета дотолкать. Там он освежился, и я решил, что пусть там и сидит до твоего возвращения.
– А ты уверен, что он там так и сидит? – усмехнулся Гуров.
– Я его наручниками к батарее приковал.
– Ты спятил, а если кто туда войдет?!
– Ладно, в главке уже почти никого не осталось, – отмахнулся Станислав. – Петр сегодня больше не появится.
– Это еще почему? От комиссии прячется? На нас хочет спихнуть?
– Не знаю, не говорит, – хмыкнул Крячко. – Может, и так. Хитрая старая лиса!
– Я, кстати, слышал, что комиссии, возможно, не будет, – присаживаясь на стул, сообщил Гуров.
– Серьезно? – На Крячко, казалось, это известие не произвело огромного эффекта. – Ну так тем более! Решай вопрос с Ковальчуком, и по домам. Заодно меня подбросишь.
Допрос Ковальчука проходил нестандартно – прямо в туалете. И, в общем-то, оказался малорезультативным – Игорь Иванович постанывал, хватаясь свободной рукой за голову, периодически его мучили рвотные позывы, которые он с трудом подавлял. Но главное – Ковальчук никак не хотел сознаваться в причастности к гибели Водопьянова. Гуров задал ему несколько вопросов, однако не уловил несоответствия в показаниях. И хотя момент для того, чтобы «расколоть» его, был подходящим – мучимый похмельем Ковальчук был «легкой добычей», которой стоило за признательные показания лишь пообещать отпустить домой под подписку, он категорически отказывался это делать. Держать его в главке просто так возможности не было – нужно было либо как-то оформлять его, либо отпускать. И полковник выбрал второй вариант.