Это был отвратительно. Он предпочел бы рухнуть перед Фэллом на колени, поставить голову под его топор и позволить медленными ударами тупого лезвия убивать его, лишь бы не наблюдать эту медленную смерть Берри Григсби!
Она для вас потеряна навсегда, потому что даже если ей прекратят давать это вещество тотчас же — чего не произойдет — она не сможет выздороветь без постоянного и тщательного применения противоядия.
Противоядие. Его рецепт должен быть записан в книге Джонатана Джентри, но где эта книга? Хранится в местной больнице? Здание, похоже, пустовало, когда Мэтью проходил мимо него. Но если бы он мог проникнуть в больницу… найти записи… если бы эти записи был там… и если в них есть формула противоядия… чтобы она была четко обозначена… если… если…если …
Он не был химиком. А что, если найти Риббенхоффа и заставить его сделать антидот? Риббенхофф. Еще один чертов пруссак?
Постоянное и тщательное применение, сказал профессор.
Что именно это значит? Один раз в день в течение недели? Четыре раза в день в течение четырех недель? Шесть раз в день в течение шести недель? Это было невозможно.
Мэтью наклонился вперед и обхватил голову руками. Он почти плакал, чувствуя, что разрывается на части, хотя никакой наркотик был здесь ни при чем. Нет, профессор хотел, чтобы его разум остался чистым, а глаза открытыми, чтобы он был свидетелем того, как медленно будут погибать люди, которые значили для него больше всех на свете.
Ему нужно было выпить.
Не теряя ни минуты, он поднялся и надел свои плащ и треуголку. Его не волновало, который сейчас час и сколько времени осталось гореть фонарю. Он просто вышел из дома и направился к площади.
Деревня совсем затихла, ни в чьих окнах не горел свет. Он видел движение фонарей на постах охраны, где солдаты преступной армии Фэлла патрулировали территорию, бродя из стороны в сторону. Конечно, Фэлл заплатил им прекраснейшую сумму за такую пагубную работу, или же, возможно, он расплачивался другой валютой? Например, в дополнение к еде, крову и питью он позволял им развлекаться с отравленными наркотиками и ничего не понимающими жительницами Прекрасной Могилы — другой ценности местные женщины, похоже, не представляли. Мэтью потряс головой, стараясь стряхнуть с себя мысли о группе мужчин, бросающихся на глупо улыбающуюся и онемевшую от отравы Розабеллу или мадам Кандольери… в голову врывались образы негодяев, пускающих в ход свои мушкеты, уничтожающие невзрачное препятствие в виде Ди Петри. Мэтью попытался отбросить эти картины как можно дальше, потому что они пугали его до невозможности, чего Фэлл, видимо, и добивался.