Колеса проходя по изъезженной дороге начали подпрыгивать, тем самым сотрясая всю повозку целиком. Рядом с нами дребезжали ящики с боеприпасами, а над нами раскачиваясь маятником свисал медвежий капкан, который по счастью был закрыт, но всё равно своим видом наводил ужас. Джекаби бросил свой свисток, чтобы схватить капкан, но на третьем взмахе, цепь слетела, ударила его по плечу и с грохотом приземлилась в задней части дилижанса.
У нас за спиной раздался громкий пронзительный крик, и я, бросив взгляд назад, увидела, что покрывало с клетки Рози слетело. На пол с тяжелым стуком упал медвежий капкан, а его длинная цепь попала в клетку к бедной птице. Каждая перекладина массивной решетки была обложена чем-то, очень напоминающим пробки от винных бутылок. Основание клетки было где-то три фута в диаметре, а судя по хлопающим крыльям создания, те в размахе были ещё больше, раза в два. Оперение птицы было темно-янтарным и рыже-красным, но крылья отливали золотом. По виду она напоминала большого журавля, только шея поменьше, а клюв массивнее. О, что это был за клюв! Слегка изогнутый и блестящий как отполированная латунь. Рози снова вскрикнула и переместила вес с одной лапы на другую, раздраженно следя за перемещением цепи.
Я протянула руку, чтобы оттащить цепь подальше от неё.
— На вашем месте, я бы не стал этого делать, — сказал Джекаби. — Вы определенно не хотите находиться рядом с этой птичкой ни одной частью своего тела.
Голова Хэнка вновь появилась в проеме из-за заслонки:
— В последние дни она просто душка, но вообще-то он прав. Держите-ка свои пальчики от греха подальше...
Рози испустила еще один пронзительный крик, и я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как она набросилась на цепь и расколола звено одним ударом клюва. Две половинки упали на дно клетки Рози, расползаясь в противоположные стороны. Свет, проникавший в дилижанс, упал на клюв птицы, танцуя вдоль ее острого как бритва края. Она немного почистила перья, наводя лоск клювом, а потом снова успокоилась.
— Не обращай внимания, она просто старая брюзга, но в целом безвредная, — сказал Хадсон. — Кроме того, она больше не проходит сквозь решетку. Не нашлось еще того металла, который ей не был бы по зубам, но она застревает в пробке.
— Чт-то? — заикаясь, произнесла я. — Да что же она за птица?
— Единственная в своем роде! — Губы Хадсона расплылись в улыбке. — Когда-то их были целые стаи. Я вёл кое-какие торговые дела с маленьким смешным Греком из Аркадии пару лет назад. Когда его корабль показался на моем горизонте... в общем, он потерял половину груза, а три члена его команды угодили на больничную койку, и он сказал, что эта милаха проделала дыру в трюме. Она прошла через кают-компанию, будто консервный нож, и повредила корпус судна прежде, чем им удалось её обезвредить. Бедняжка была настолько сильно перетянута кожаными ремешками, что едва могла пошевелиться. В общем, Грек был более чем счастлив уступить мне её за достойную цену, хоть и знал, что она стоит дороже, чем я могу предложить... К тому же он потерял товар, и ему необходимо было восполнить потери... Поэтому я привел твоего начальника в доки, чтобы он взглянул на ситуацию сам.