Стерлигов, мрачнея лицом, смотрел, как свежая, не исчерпавшая сил девочка из Костромы сбросила скорость, а затем и вовсе остановилась, уступая уставшим сестрам Симоновым победу. Мимо легкомысленной Саши Ветровой пробежала ленинградка Милютина. Он смотрел на трассу, и ему казалось, что перед ним проносится его собственная жизнь. Чемпион Москвы, Союза, а затем и серебряный призер Олимпийских игр — золото тогда взял земляк Миша Балабанов, — Геннадий вдруг почувствовал неимоверную усталость. Опьяняющее чувство победы, преодоления, ради которых он бился прежде, потеряли очарование, приобретя пресный, какой-то мыльный привкус.
Преодолевая сопротивление тренера сборной, друзей по команде и председателя спорткомитета, он уехал в Казахстан. Занялся тренерской работой с подростками. Жена и сын остались в Москве. Этот неожиданный шаг для всех — да и для самого Стерлигова — так и остался большой загадкой. И до сего дня он не вспоминал об этом шаге, перевернувшем успешную биографию с ног на голову. Ушло все: слава, деньги — семья исчезла еще раньше.
Геннадий Алексеевич разглядывал в бинокль упрямое девичье лицо, светлые глаза, сжатые губы, подрагивающие ноздри. Ветрова смотрела на солнце. Стерлигов грузно развернулся, стул жалобно скрипнул под ним. Небесное светило на миг облило светом заснеженную равнину, юных лыжниц, так и не отогревшуюся Сазонову, подозрительно нахмурившегося Кондратьева, теплыми пальчиками коснулось горьких складок в уголках губ главного судьи и тут же скрылось за тучами. Его светлый отблеск чуть дольше положенного задержался на лице главного судьи, придав обычно мрачному лицу задумчивое, чуть мечтательное выражение. Когда Стерлигов повернулся обратно, Саша уже неслась к финишу. Она пришла четвертой. В общем командном зачете команда Костромы оттеснила грозных свердловчан с третьего места.
Праздновали победу весело, звучно чокаясь бутылками. С этикеток на разгоряченных костромичек обиженно смотрел длинноносый Буратино, наряженный в колпак московской красно-белой расцветки. Длинная Зойка не преминула это отметить, пропищав ехидным тоном: «Москвичам сегодня пришлось несладко! Давайте «подсластим» им жизнь». Тут Зойка манерно ухватила бутылку двумя длиннющими пальцами и под общий хохот наградила ни в чем не повинного деревянного человечка звучным поцелуем. Саша почувствовала себя неудобно, хотя никто из подруг не сказал ей ни слова упрека. Все только радовались, как будто не было досадной заминки на пригорке, как будто Саша пробежала на пределе сил и совершила что-то невозможное.